Выстрел в спину на Машуке. Заказное убийство Лермонтова

Но в тот день гроза была особой – таких гроз с предшествующим им ураганом, накрывшим город завесой пыли даже старожилы пятигорчане не помнили.

Полковник Ильяшенков отошёл от окна, за которым свирепствовала грозовая буря, казавшаяся нескончаемой, и велел позвать посетителя.

Мартынов появился на пороге кабинета, насквозь промокший, какой-то жалкий и растерянный.

– Слушаю! – сурово сказал Ильяшенков, предчувствую, что недобрая весть ступила в коридор с этим отставным майором, пользовавшимся недоброй славой труса, покинувшего действующую армию в силу своей робости в боях.

Забыв даже уставную форму обращения, Мартынов промямлил прямо с порога, не решаясь подойти к столу военного коменданта:

– Я, мы… У нас с поручиком Лермонтовым была дуэль. Я… Я убил Лермонтова…

– Что?! – воскликнул полковник Ильяшенков. – Дуэль?! Убили? Что же вы наделали, что?! – повторил он и уже грозно прибавил: – Да вы знаете, что вы – убийца, вы знаете, что государь, – он не договорил, махнул рукой и перешёл к делу, которое надо делать безотлагательно.

А сказать он мог лишь одно, напомнить, что дуэли под строжайшим запретом и что император Николай Первый Манифестом от 25 июня 1839 года, ввёл «Свод военных постановлений», который вступил в действие с 1 января 1840 года. 376-я статья предусматривала, что «умышленный смертоубийца подлежит лишению всех прав состояния, наказанию шпицрутенами и ссылке в каторжную работу». А в статье 395 указывалось: «Кто, вызвав другого на поединок, учинит рану, увечье или убийство, тот наказывается, как о ранах, увечье и убийстве умышленном».

То есть вполне можно было за дуэль загреметь даже на каторгу.

И вот перед военным комендантом, полковником в свои 69 лет уже выслужившим все установленные сроки, но старавшимся как можно долее оттягивать отставку, стоял отставной майор, который своим поступком, совершённым в Пятигорске, мог вызвать неудовольствие властей.

Полковник почувствовал неладное ещё несколько дней назад 12 июля,

когда к нему явились Лермонтов и Столыпин с просьбой о продлении лечения, а, следовательно, и отпуска. Знал комендант, что не случайно в Пятигорске появились некоторые лица из окружения Бенкендорфа, предполагал, что прибыли они по душу Лермонтова, словно уверены были, что поэт обязательно заглянет сюда, в полюбившийся ему город. Потому-то и постарался убедить Лермонтова покинуть Пятигорск и подыскать себе квартиру где-то в окрестностях.

Лермонтов, хоть и без энтузиазма, но согласился отправиться в Железноводск, где уже принимал ванны. У коменданта отлегло от сердца, но ненадолго. Вскоре он узнал, что Лермонтов, хоть и поселился в Железноводске, но опять побывал в Пятигорске – приходил он на вечер к Верзилиным, где собиралась молодежь, в основном военная.

Обстановка после приезда Лермонтова очень напоминала затишье перед грозой, и полковник не знал, с какой стороны ждать тучи, откуда ударят разящие молнии, направленные против поэта, но косвенно грозившие и ему.

И вот гроза грянула, разверзлись хляби небесные, а теперь вот дрогнула под ногами военного коменданта и твердь земная.

– Вы арестованы, господин майор! – твёрдо сказал полковник Ильяшенков. – Сдать оружие…

И когда Мартынов, сделав несколько неверных шагов, положил на стол ящик с пистолетами, по Пушкинскому Евгению Онегину «ящик боевой», приказал:

– Назовите секундантов! – приказал Ильяшенков, подвинув к себе пистолеты.

По положению участие в дуэли в качестве секундантов тоже было уголовно наказуемо.

Мартынов стал называть неровным, срывающимся голосом.

– Васильчиков, Глебов, – потом запнулся и продолжил: – Трубецкой, Столыпин.

У коменданта похолодело внутри – вот так секунданты… Он даже забыл в первый момент справиться о том, кто из лекарей был приглашён на поединок. Хоть и запретны дуэли, а порядок соблюдался. Врач обязателен. И не только врач, обязателен также и экипаж, на котором можно вывезти с места дуэли раненого, да и убитого тоже.

Волнение военного коменданта неудивительно. Один Глебов из простых, и непонятно, как затесался в эту «звёздную» компанию.

Александр Васильчиков, сын председателя комитета министров и Государственного совета Иллариона Матвеевича Васильчикова, да и сам уже в чинах – год назад назначен членом комиссии барона П.В. Гана по введению новых административных порядков на Кавказе.

Сергей Трубецкой – сын генерал-адъютанта, сенатора князя Василия Сергеевича Трубецкого, весьма близкого ко двору. Повеса, которому всё и всегда сходило с рук. Разве только с соблазнением дочери генерал-лейтенанта П.К. Мусина-Пушкина промашка вышла. Узнав о подлом поступке повесы, император Николай Первый приказал обвенчать его с обиженной им девушкой.

Алексей Столыпин тоже не прост – офицер, происходивший из столбового дворянского рода Столыпиных.

И только Михаил Глебов происходил из мелкопоместного дворянства Орловской губернии, был сыном отставного полковника.