Выстрелы на пустоши

– Никакое не самоубийство, Жнецы его прикончили. Пытали, окуная под воду, но дали маху. У него случился сердечный приступ. И тогда они решили Херба утопить. Тупые уроды.

Полицейский сплевывает в пепел у ног.

– Как вы узнали?

– А вот этого я тебе не скажу.

– И что со Жнецами? Вы их арестуете?

– Арестуете? Они понятия не имеют, в каком дерьме вот-вот окажутся! Мало остального, так они еще убили копа. Мы с федералами и полицией штата сейчас планируем облавы. Дней через шесть, к воскресенью, им всем хана.

– Мне можно будет написать об этом репортаж? Когда вы их возьмете?

– Приятель, тогда об этой неразберихе и без того каждая собака писать будет. Но обмолвись хоть словом прежде, чем мы закончим, и ты пожалеешь, как когда-то Сизиф[42]. Лично позабочусь. А упомянешь хоть словом Джейсона Мура… не важно когда… запятнаешь свои руки кровью. Усек? Забудь о нем.

– Тогда зачем вообще что-то мне рассказывать?

Ванденбрак замолкает. На его лице бушует новая эмоциональная буря, после которой он несколько смягчается.

– Потому что ты здесь, потому что ты в курсе. К тому же Херб, этот глупый засранец, тебе доверял. А теперь поехали отсюда. Не хотел бы я здесь оказаться, когда появится кто-нибудь из этих сраных байкеров. Джек, мы воспользуемся твоей машиной. Шэрон может поехать с нами. Ты как, не против прокатиться со Скарсденом?

Гофинг кивает, однако, похоже, несколько огорошен нахальством полицейского.

Дедуля провожает Шаззу до реквизированной у Гофинга машины. Прежде чем сесть, женщина окидывает прощальным взглядом свои опустошенные огнем владения, но в глазах теплится надежда: ее мужчина жив.

Машина с копами уезжает, и они втроем смотрят ей вслед.

– Мы с вами раньше не встречались, – говорит Дедуле агент. – Я Джек Гофинг.

– Привет, Джек! Все зовут меня Дедулей. Дедулей Харрисом.

– Приятно познакомиться, Дедуля. Не возражаешь, если мы с Мартином минутку поболтаем с глазу на глаз?

– Не вопрос. – Дедуля медленно уходит к руинам дома.

Подождав, пока тот покинет пределы слышимости, Мартин спрашивает:

– Ну и о чем умолчал Ванденбрак?

– Комиссия по преступности следит за Жнецами почти два года. Точка сбора у байкеров в Аделаиде, но они распространили свое влияние на восточное побережье. Часть членов организовала филиал в Канберре. Там антибайкерские законы помягче. В то же время банда заполоняет наркотиками сельскохозяйственные районы Виктории и Нового Южного Уэльса, превращая их в свою территорию. Кристаллический метамфетамин, экстази, травка. В Риверсенде у них перевалочный пункт. Байрон Свифт был замешан в местном выращивании и сбыте. Потому и проложил в церковь телефонную линию: чтобы все координировать.

– Так вот откуда они с Эйвери Фостером брали деньги на сиротский приют? С марихуаны?

– Похоже на то. Проведи немного времени в Афганистане, – быстро начнешь считать, будто гашиш – невинное баловство. По сравнению с остальным, что там творится, это пустяк.

– Травка, может, и баловство. Но «лед»? Это уже серьезно.

– Такова версия Ванденбрака. Свифт провел в церковь телефонную линию. Не исключено, что он собирался продавать травку, однако Жнецы определенно начали использовать церковь Святого Иакова как перевалочный пункт в торговле тяжелыми наркотиками. Комиссия отслеживала звонки по номеру, держала под наблюдением гараж с марихуаной и всю эту компашку.

– Значит, вот где Херб Уокер добыл номер Эйвери? У Ванденбрака?

– Наверняка. Только поосторожнее с ним. Ванденбрак словно граната с вынутой чекой. Считает себя косвенно виновным в смерти лучшего друга и жаждет крови. Смотри, не попадись ему под руку. Пусть вымещает злость на Жнецах.

– А что со Жнецами? Как так вышло, что Джейсон Мур выращивал для них травку, но не имеет денег?

– Видишь ли, народ они жестокий. Крайне. Скорее всего, Свифт с его пушками и армейской подготовкой еще мог постоять за себя, а как только его не стало, байкеры выдавили Эйвери Фостера из дела и занялись травкой сами. Те деньги, что шли приюту или кому-то другому, наверное, иссякли довольно быстро.

– Экая кучка очаровашек. Похоже, они вот-вот получат по заслугам. Что-нибудь еще?

– Угу… вот. – Гофинг вытаскивает из кармана конверт.

– Что здесь?

– От твоей девушки, Мэнди. Ей звонила Беттани, твоя коллега из «Геральд», и просила показать тебе.

– Ты открывал?

– Конечно. Я же из АСБР.

Разорвав конверт, Мартин извлекает единственный лист формата А4. Вырезка из газеты. Статья озаглавлена «Жулик получил пять лет». Он пробегает взглядом шапку.

«Организатор самой нахальной в Западной Австралии корпоративной аферы, Терренс Майкл Макгилл, получил пять лет тюрьмы без права на досрочное освобождение в течение трех лет…»

Рядом с текстом статьи есть маленькая фотография мужчины – только голова и плечи. Лицо размыто и трудно опознаваемо из-за низкого качества отпечатка, вокруг него красный кружок и к вырезке приложена записка от руки: «Вне сомнения, это Харли Снауч. Мэнди».

– Давай нанесем старику визит, – предлагает Мартин.

Его охватывает целая гамма эмоций. Здесь и удовлетворение, и негодование, и еще что-то, почти неуловимое.