Выстрелы на пустоши

– Я лежал в мельбурнской больнице. Целых две недели. Пневмония. Все на свете пропустил. И то, как священник обрушил на свою паству кары небесные, и то, как некий урод сбросил в мою запруду тела. Время было выбрано зашибись. Ничего не происходит годами и тут – нате! – когда что-то случилось, я плашмя лежу в Мельбурне. На глазах у кучи свидетелей, все задокументировано.

– Так я тебе и поверил!

– У полиции на мой счет никаких сомнений. Если пытаешься разобраться, кто убил девушек, я последний подозреваемый.

– Приятно слышать, но тебя не назовешь надежным источником.

– Почему? Я был вполне надежным, когда ты последний раз сюда приходил. Сказал тебе, что не сделал ничего дурного. Что не сидел в тюрьме. А в «Истоках» сказал, что никого не насиловал. Но тебе все равно захотелось опубликовать обратное. Расписал все погромче и с еще большим шумом тиснул на заглавных страницах. Нет чтобы прислушаться. Может, хоть теперь прислушаешься.

Мартин молчит, опешив от спокойного отпора. Вино, приятное еще мгновение назад, утратило весь свой аромат.

– Что ты собираешься делать? – с упавшим сердцем спрашивает он.

Снауч смотрит ему прямо в глаза, и это взгляд не опустившего пьянчуги, а скорее хищника.

– Подумываю, не засудить ли на хрен тебя, твою газетенку и всех, кто каким-то боком причастен к твоей клевете. Можно сорвать такой куш, что до конца жизни на хорошее вино хватит.

– Удачи, – с напускной храбростью бросает Мартин. – Гражданское дело не уголовное, доказывать требуют куда меньше. Твоя репутация и без того была подмоченной. К тому же у нас очень хорошие адвокаты.

Снауч лишь фыркает.

– Вот как? – Он с волчьей улыбкой откидывается на спинку стула. – Ты не хуже моего знаешь, что ничего у вас не выйдет. А если каким-то чудом получится… газета, возможно, и выкрутится, но не ты. Ты написал статью, ты неверно истолковал факты. Тебе крышка.

Сидя за столом в круге света от лампы, Мартин чувствует себя словно в покерной игре с высокими ставками. Он раздал себе дерьмовые карты, и вот приходится выкладывать их на стол.

– Харли, я спас тебе жизнь… точнее, мы с Хаус-Джонсом.

– Чушь собачья! Это я спас вашу. Твой придурочный констебль порывался заехать в запруду. Я бы и без вас выжил.

– Чего ты хочешь?

– Примириться с Мандалай.

– Ты же сам говорил в «Истоках», что она не твоя дочь.

– Да, не моя.

Мартин под пристальным взглядом Снауча переваривает ответ. У старика все козыри. Зная, что Мартину нечем крыть, он может позволить себе ждать его следующий ход.

– А что насчет них? – Мартин кивает на руки Снауча с нечеткими тюремными татуировками синего цвета.

– А что с ними такое? – снисходительно улыбается тот, протягивая ему левую. – Видел когда-нибудь такие? Узнаешь символы?

Мартин смотрит. Загогулины, буквы, возможно, символ «омега», и ничего, что имело бы смысл. Он снова поднимает взгляд на лицо Снауча.

– Ты и впрямь хочешь упирать на них в суде? – спрашивает Снауч.

Мартин рассматривает его еще мгновение. Может, блефует? Не понять, лицо выражает только решимость.

– Ладно, что я должен сделать?

– Замолви за меня словечко перед Мандалай. Убеди ее, что я не чудовище.

– Проще сказать, чем сделать. Ее мать обвиняла тебя в изнасиловании, и Мэнди ее словам верит. Как мне с этим справиться?

– Твоя проблема. Либо убеди ее, либо увидимся в суде.

Мартин откидывается на спинку стула. Ну и как повлиять на Мэнди? Может, поступить благородно: звонок Максу, признание ошибки, просьба об увольнении? Но Снауч полон решимости, так что это ничего не даст. Придется как-то устроить ему примирение с Мэнди, иначе он точно обратится в суд, и не только ради денег, но и чтобы предоставить ей официальное доказательство своей невиновности в изнасиловании.

– Ладно, Харли, я попытаюсь. Расскажи, что случилось. Если ты не насиловал Кэтрин Блонд, почему она так настаивала на твоей виновности? И почему обвинения не расследовали, почему тебя не потянули в суд?

Снауч наливает Мартину доверху, затем так же поступает с собственным стаканом. Видно, это стоит воспринимать как жест примирения, знак того, что разговор еще не завершен.

– Так-то лучше. Но знай, Мартин, я не шучу. Либо ты дашь мне, что я хочу, либо я пойду в суд, и тогда прощайся с карьерой. Понял? Помоги мне – и я твой лучший друг.

Почему-то у Мартина возникает ощущение, что Снауч не новичок в этой игре.

– Похоже на шантаж.

– Правда? Называй как хочешь.

Во рту Мартина пересохло. Он отпивает еще вина.

Снауч кивает, явно довольный тем, как взял Мартина в оборот.