Выстрелы с той стороны

Это было уже утро вторника, и агенты, направленные в дом Робертсона, никого не нашли. Нашли в доке. Господин Робертсон лежал в своём собственном катере на столе, как викинг в погребальной ладье, до подбородка накрытый простыней, на простыне красовались иероглифы: «тэнтю». На кровати в каюте лежала вусмерть пьяная женщина, которая после капельницы представилась доктором Марией Соэга, и сообщила, что господин Робертсон позвал ее для оказания хирургической помощи на дому якобы сломавшему руку ученику. Приехав на вызов, доктор Соэга оказалась пленницей двух террористов, которые потребовали от нее прооперировать молодую женщину из «новых европейцев». Доктор Соэга предупредила их, что женщина в очень плохом состоянии и может не перенести операции, но те сказали, что выбора нет, и пообещали, что вследствие неблагоприятного исхода для пациентки доктор никак не пострадает. Несмотря на эти обещания, доктор была сама не своя от страха и еле справлялась с дрожью в руках. По окончании перевязки террористы напоили врача джином — по всей видимости, со снотворным, от полстакана фру Соэга так не развезло бы — и следующим, что фру Соэга увидела, было лицо полицейского. После полиции, дождавшись, пока продукты распада алкоголя окончательно покинут кровеносную систему фру Соэга, ее допросили в управлении СБ под наркотиком.

На стадии появления доктора Соэга полицейские получили информацию, которую СБ сочла необходимой для расследования: покойный Робертсон проходил в разработках СБ как Артур, в подполье носил кличку Билл и был членом штаба ОАФ. У него имелась своя агентура по всей Дании и Европе, и данными этой агентуры Билл благополучно подторговывал с СБ. Таким образом, полиции стал известен мотив преступления — с Биллом явно расправилось подполье — и имена возможных подозреваемых: Андрей Савин, известный как Эней, Малгожата Ясира, aka Мэй Дэй и Лучан Дмитряну aka Десперадо.

Как ни странно, доктор Соэга была абсолютно чиста и вовсе не являлась «мясником» подполья. Робертсон не смешивал два дела и со своими спортивными травмами ходил к совершенно чистому хирургу.

По данным экспертизы, господин Робертсон умер аккурат воскресным вечером. Умер от несовместимых с жизнью травм, нанесенных, судя по всему, тем же самым лезвием, каким были снесены головы как минимум двух высоких господ. Досье Малгожаты Ясиры гласило, что она первый дан кэндо. Её учитель Каспер был четвертым даном. Покойный Робертсон — шестым. На что только не способна женщина в ярости.

Однако показания доктора Соэга заставили пересмотреть картину. Если именно в Ясиру стрелял Робертсон, то она не могла с двумя ранами в груди и трещиной в черепе разделать его под орех. При этом ни Савин, ни Десперадо по базам данных как фехтовальщики не проходили. Или с ними был какой-то неучтенный боец, или кто-то из них шкатулка с сюрпризом.

Вскоре выяснилось, что по данным дорожной службы господин Робертсон вел весьма активную загробную жизнь. Полицейские снитчи зафиксировали его машину по дороге на Хёльсингер, в Копенгагене он покупал по карточке перевязочные материалы, анальгетики и препараты крови. Аптекарь прекрасно помнил реплику, которую отпустил напарник по поводу англичанина: «Свинья, десять лет прожил в Дании, а языка не выучил».

Здесь в расследование включилась СБ Швеции. Просмотр логов полицейских снитчей, патрулировавших мост, показал, что «Британника» Робертсона пересекла пролив ранним вечером понедельника. Поиск по городу обнаружил машину на крытой парковке у моста. Анализ генматериала не дал ничего за отсутствием генматериала: машину хорошенько обработали растворителем. След оборвался.

* * *

При сильном ранении боль ощущается не сразу, она как будто не поспевает за пулей — сначала просто удар, посылающий тебя в нокдаун. Потом сознание какие-то секунды сопротивляется боли, отказывается ее понимать и принимать. За это время можно что-то отыграть: проползти ещё метр, выстрелить… Потому что после — уже всё. Боль обрушивается обломками здания, переломанными стропилами — и намертво прибивает к земле. Конец. Ты мечтаешь об одном — потерять сознание. Или умереть, безразлично. Или хотя бы — чтоб не трогали. Тот, кто теребит тебя, даже для оказания помощи — твой лютый враг. Так было с Энеем лишь однажды — когда он слетел с мотоцикла и шестнадцать метров юзом проехал по земле на спине и на брюхе.

Сейчас было хуже.

Он целые сутки знал, что Мэй умрёт. Так сказала хирург, и он поверил сразу же. Послеоперационный шок можно преодолеть только в условиях стационара, а разовьется он с вероятностью 99 из 100. И Эней с холодным, монотонно давящим ужасом обреченного следил за его развитием, наблюдая перечисленные доктором признаки: анурия, тахикардия, жажда, обложенный язык, падение температуры вследствие «энергетического истощения тканей»… Он старался мыслить медицинскими терминами, не переходя на человеческий язык — «цианоз и сухость слизистых оболочек», а не «губы посерели и сморщились».