Выступления Мао Цзэдуна, ранее не публиковавшиеся в китайской печати. Выпуск второй (1957–1958)

Июль нынешнего года — месяц напряженной борьбы против правых элементов. Через месяц, в августе, борьба примет мягкие формы. Правым элементам больше всего нравятся острые формы борьбы, им не по душе мягкие формы, а мы выступаем за мягкие формы. Они говорят нам: «Коммунисты несправедливы. Когда вы вели борьбу против нас, вы использовали острые формы. Теперь же, когда вы проводите упорядочение стиля работы внутри своей партии, вы используете мягкие формы». Даже в прошлом, когда проводилась работа по идеологическому перевоспитанию, когда мы критиковали Ху Ши и Лян Шу-мина, все наши внутрипартийные директивы требовали применения мягких форм борьбы. События в мире всегда развиваются зигзагообразно. Общественные движения всегда идут по спирали.

Правые элементы нужно выкорчевывать, сейчас все еще нужно выкорчевывать их, нельзя ослаблять внимания к этому. Правые элементы теперь хватаются за каждую соломинку, потому что они идут ко дну. Только сейчас они поняли преимущества мягких форм борьбы. Раньше они жаждали бури и говорили, что при «легком ветерке и мелком дожде» от избытка влаги рассада риса погибнет, зерна не будет, начнутся стихийные бедствия; они говорили, что мягкие формы борьбы не так удобны, как острые. Сейчас лето, период бурь, но придет август и можно будет перейти к «легкому ветерку и мелкому дождю», потому что не так уж много осталось того, что подлежит искоренению.

У нас в Китае на протяжении веков люди учились на положительных и отрицательных примерах. Японский империализм также был нашим большим и хорошим «учителем». Были Цинская династия, Юань Ши-кай, северные милитаристы, затем — Чан Кай-ши. Все они для нас сыграли роль хороших «учителей». Без них китайский народ получил бы недостаточно полное воспитание. Недостаточно, чтобы учителем была только коммунистическая партия. Многие деятели из промежуточных элементов не выполняют большую часть того, о чем мы говорим, и хотят поступать иначе. Например, они не согласны с формулой «сплочение–критика–сплочение», они не согласны также и с тем, что успехи, достигнутые в искоренении контрреволюции, играют определяющую роль. Они, например, не согласны также и с системой демократического централизма и с демократической диктатурой народа при руководящей роли пролетариата. Если мы говорим, что надо объединяться с Советским Союзом и со странами социализма, а также с миролюбивыми народами всех стран, то они и с этим не согласны. Есть еще одно положение, которое они особенно рьяно отвергают, — это положение о том, что «ядовитую траву необходимо вырвать». Пусть выползет нечисть, пусть все полюбуются на нее, а после того как она покажет себя, все увидят, что она — зло и подлежит уничтожению.

По мере роста ядовитой травы ее надо уничтожать. Крестьяне каждый год должны заниматься прополкой; вырванные с корнем сорняки могут служить удобрением. Говорились ли эти слова? Конечно, говорились! А ядовитая трава все же растет. Крестьяне каждый год должны выпалывать сорную траву, то есть убеждать ее, но сорная трава не хочет покоряться, на следующий год она снова вырастает. Если в течение 10 тысяч лет вырывать с корнем сорную траву, то она все равно будет снова вырастать; если вырывать ее в течение 100 миллионов лет, она все же будет ежегодно вырастать. Она считает нас ядовитой травой, а себя — ароматными цветами. Поэтому она не относит себя к числу тех, кто должен быть уничтожен. Она хочет уничтожить нас, ей и в голову не приходит, что именно она сама подлежит искоренению.

Социализм установился быстро. Генеральная линия изучалась всесторонне, но дискуссии не было; не было дискуссии внутри партии, не было дискуссии и в обществе. Тут мы подобны корове, поедающей траву: сначала проглотили, а затем начинаем понемногу отрыгивать и пережевывать. Свершив революцию, мы в основном уже преобразовали строй. Прежде всего мы преобразовали экономический базис, то есть систему собственности на средства производства; затем мы преобразовали надстройку, то есть органы власти, идеологию и т. д. Все это мы в основном преобразовали, но дискуссия по этим вопросам не была развернута. И вот сейчас через газеты, путем собеседований и собраний, через дацзыбао мы развертываем дискуссию. Дацзыбао — вещь хорошая и заслуживает распространения. Посмотрите, какое распространение получили книга Конфуция «Луньюй»[9], «Пятикнижие» и «Тринадцатикнижие» конфуцианского канона, «24 династийные истории» и «Шиу гуань». По-моему, дацзыбао тоже заслуживают распространения. Так, например, на заводах при проведении кампании по упорядочению стиля работы, мне кажется, очень хорошо использовать дацзыбао, и чем шире, тем лучше: 10 тысяч штук — отлично, 5 тысяч — хорошо, 2 тысячи — удовлетворительно, ну а если использовать всего несколько штук, от случая к случаю, то неудовлетворительно.