Выцветание красного. Бывший враг времен холодной войны в русском и американском кино 1990-2005 годов

Удивительно, что фильм, столь внимательный в отношении своего содержания – ведь среди его технических консультантов наряду с ученой дамой из Оксфорда, работающей над холодным синтезом, были также эксперты по наблюдению и по взлому сейфов, – мог получиться настолько плохим. Кажется, основная проблема заключается в том, что Нойс, перфекционист в области саундтреков и художественного оформления, согласился экранизировать этот слабый сценарий, даже не подозревая о том, что он провалит все дело. Поразительная слепота Нойса по отношению к проблеме клише становится очевидной из его рассказа о том, как он договаривался с властями о съемках финальной сцены на Красной площади. По его словам, ему было интересно, почему русские согласились позволить ему провести на Красной площади кульминационный процесс холодного синтеза. Он также отметил, что не скрывал содержание сцены от официальных лиц и был предельно честен: «Я сказал властям: “Да, президента России захватили и судят на Красной площади перед его народом, но в конце концов хорошие парни побеждают”».

Может показаться, что, возможно, сами русские проявили слабость в отношении клише Нойса, хотя режиссер предполагает, что «после семидесяти лет коммунизма, после семидесяти лет отказов они хотели доказать, что новая Россия свободна от цензуры». На самом деле фильм нуждался в цензуре – в такой, которая удалила бы его бесчисленные идиотизмы. То, что сам Нойс, возможно, столь же наивен, как выведенная им на экране доктор Расселл, заметно по другому его комментарию – о сцене, вызвавшей одинаковую реакцию во всем мире. Описывая сцену, в которой Святой, замаскированный под русскую уборщицу, подслушивает Третьяков и их сообщников, он говорит: «Во всем мире аудитория, увидев эту фигуру [уборщицу], взрывалась хохотом. Каким-то образом они понимали, что это был Саймон Темплар, задолго до того, как мы показывали лицо Вэла Килмера». То, что он здесь описывает, упуская из виду роль кинематографической грамотности зрителей, публика могла видеть в множестве предыдущих фильмов. Сцена предсказуема и банальна. Нойс опять забыл о том, что презентация потенциальной реальности никогда не бывает отвлеченной. В своем комментарии, поясняющем титр «Москва… завтра», он, похоже, признает, что история надумана: «Россия, которую вы видите в этом фильме, – не настоящая Россия. Наш портрет Москвы чисто умозрительный», но затем сразу же добавляет: «С тех пор как был снят “Святой”, выборы в России подтвердили тот путь стабильной демократии, на который страна вступила в начале 1990-х годов. Но если бы некоторым реакционным силам удалось оказать большее влияние на Россию, события, которые вы видите в этом фильме, могли бы стать реальностью. Слава Богу, пока так не случилось». Одним словом, Россия может рассматриваться не как надежный партнер, заслуживающий уважения, а как отложенная катастрофа, которая просто ждет своего часа. Хотя реальность иногда может играть со случайностями и клише, все же трудно представить, что постсоветские идеологические потрясения могут привести к чему-то похожему на вымышленные ситуации и карикатурных персонажей «Святого».

«Столкновение с бездной» (1998 год, режиссер Мими Ледер, DreamWorks SKG)