Выцветание красного. Бывший враг времен холодной войны в русском и американском кино 1990-2005 годов

Сценарий не только делает своей мишенью американский капитализм, но и наделяет его высокомерием, вульгарным языком, антисоциалистической паранойей и безразличием к культуре. Еще до наступления того момента, когда Расселл официально возглавит операцию, он уже свободно отдает приказы и критикует, комментируя записанные на пленку разговоры Барли и Кати: «Я в своей жизни никогда не слышал такой ерунды. Барли не сказал Кате ни о чем, кроме этой чертовой Греты Гарбо. А Данте лучше бы уже начал испражняться, или пускай отходит от горшка». Он столь же высокомерен и, как сухо отмечает Нед, «копрологичен», когда в ответ на озабоченность Неда по поводу списка вопросов сообщает своему британскому коллеге: «[Если Данте позвонит, как и договаривались], ты заткнешься, мать твою? Или держись подальше от моей операции!» По сравнению с английской сдержанностью, а также грамотностью Данте и Барли, язык американцев выглядит особенно грубым и резким. Более того, когда Расселл несколько раз признает успех британской команды своей излюбленной фразой «Отдаю должное, Нед!», это выглядит как пустое признание проигрыша в соревновании, а не как благородный поступок, который Барли мог бы приравнять к порядочности.

Но наилучшим образом демонстрирует американскую глупость встреча Расселла и Куинна с Барли. Напыщенные расспросы Расселла о любви Барли к России и его последующее торгашеское сравнение информации Данте с выставленной на продажу картиной Пикассо, которая может оказаться подделкой, приводят к тому, что издатель теряет терпение и произносит на скорую руку придуманную для американцев идиому: «Это не мой Пикассо, Расселл, [и] мне плевать, покупаете вы его или нет». Чем дальше, тем хуже: карикатурный полковник Куинн, которого сам Расселл называет «военщиной от задницы до головы», с двумя своими подчиненными допрашивают Барли о его отношении к таким предположительно подрывным членам общества, как гомосексуалисты[119], либералы, анархисты, диссиденты и миротворцы. Из вопроса о «либеральном бэкграунде» Барли становится известно, что его отец симпатизировал коммунистам. Конечно, эта информация могла легко раскрыться и на британском допросе, но она сообщается именно здесь, чтобы подчеркнуть паранойю американцев[120]. Следующий, еще более маккартистский вопрос – об именах знакомых музыкантов, которых Барли мог бы посчитать склонными к анархистским идеям. Его ответ («Да, был такой тромбонист. Его звали Уилфред Бейкер. Единственный джазовый музыкант, о котором я помню, что он был полностью свободен от анархистских идей»), выглядит как образчик псевдосотрудничества и вызывает улыбки у команды Ми-6 по отношению к их союзникам, занятым охотой на ведьм. В конце концов на вопрос о том, осуждает ли он английскую общественную систему, Барли иронично отвечает: «Абсолютно. Мне подавай Америку». Затем он закрывает дальнейший допрос, подтверждая, что посещает Россию чаще, чем Америку, «потому что предпочитает Россию. Она так же коррумпирована, как Америка, но там меньше дерьма». После описанной сессии и последующего теста на детекторе лжи Нед радостно сообщает Барли, что он одобрен для выполнения миссии, а Барли в ответ не может удержаться и награждает Неда ироничным ответом: его «Троекратное ура нашей команде!» как будто иронизирует по поводу спортивных игр в школе, где учился Нед, и в то же время как бы указывает на границы англо-американского сотрудничества.