Выученные уроки (СИ)

Мама все еще выглядела близкой к обмороку, и она очень тихо задала следующий вопрос:

— Ты сказал Гарри?

Если бы я так не волновался о том, что мой брат, возможно, умирает, я бы заметил тогда тень грусти в ее тоне.

Невилл снова покачал головой:

— Я пытался, но не смог его найти. Я говорил с Гермионой, она сказала, что попытается его поискать.

Мама кивнула.

— В командировке. Я думаю.

В воздухе повисла неловкая тишина, и Невилл почувствовал себя особенно не в своей тарелке. Наконец, мама взяла себя в руки, так как она выпрямилась и придала своему голосу самый деловой тон.

— Ал, почему бы тебе не выйти и не поискать свою сестру? Его скоро заберут в Мунго.

Я не спорил. Я вышел в коридор, подальше от неловкости, подальше от мамы и Невилла. И подальше от Джеймса. Я больше не хотел на него смотреть.

Я все еще не хочу на него смотреть. Я ненавижу Святой Мунго и всегда ненавидел. Он навевает на меня плохие мысли, и меня всегда передергивает, когда я здесь. Джеймс все еще лежит без сознания, но теперь он перевязан, а его сломанные кости зафиксированы. Нет никаких следов того, что ему становится лучше, и становится все яснее, что никто не знает, когда — если будет это «когда» — он очнется.

Мама провела последние три часа, превращаясь из полностью собранной и деловой в совершенно беспомощную, и обратно. В одну минуту она выкрикивает распоряжения, в другую — падает на стул и всхлипывает. Лили тоже в истерике, и я не думаю, что она переставала плакать хоть на секунду после того, как мы сюда прибыли. Собралась почти вся семья, и все они старались утешить маму, хотя она едва реагировала. Единственный человек, которому она вроде ответила, была бабушка, которая смогла увести ее наверх выпить кофе.

А папы все нет.

Тетя Гермиона, наконец, нашла его час назад, он работал во Франции. Она сказала ему, что случилось, и он уже в пути. Это не займет много времени, я надеюсь, только для осмотра на магической таможне и все. Я надеюсь, он торопится, потому что у меня ужасное чувство, что я должен что-то делать, а я не знаю, что.

Фред падает на сиденье рядом со мной и предлагает половину бутерброда, который он купил в кафе. Я взял его, хотя ни капли не голоден. Уже поздно, но я не устал. Я не уверен на самом деле, что могу сейчас испытывать хоть какие-то нормальные человеческие чувства.

— Ты в порядке, приятель? — спросил он, глядя сбоку, как я бессознательно жую мясо и хлеб.

Я пожал плечами, удивляясь, почему он думает, что ему так важно поговорить со мной. Возможно, ему меня жаль, но я ожидал, что он должен был быть ко мне более раздраженным. Они с Джеймсом так же близки, как мы с Роуз. Определенно, он был на стороне Джеймса всю эту историю, и я уверен, он думает, что я ужасный человек, который во всем виноват. Может, он и прав.

— С Джеймсом все будет хорошо, — сказал он мне, и я спросил себя, почему он так в этом уверен. Он действительно выглядит так, будто верит всему, что говорит. — Ни за что на свете этот парень не пропустит матч со Слизерином.

Я пытаюсь улыбнуться, но это тяжело. Это было бы лучшим способом пробудить его от комы — напомнить про предстоящий матч. Может, кто-то должен сказать об этом целителям.

— Я думал, его девушка придет, — продолжает он, не обращая внимания, что я не отвечаю. На этот раз я ответил.

— Ее не пустили. Она пыталась, но ее оставили в школе.

Фред кивнул:

— Она должно быть сильно волнуется.

— Она видела, как это произошло.

Мы просто сидим после этого, жуя каждый свою половину несвежего сэндвича, погруженные в свои мысли.

— Папочка!

Я поднял голову, когда Лили практически завизжала и спрыгнула со своего стула, чтобы пробежать через всю комнату ожидания к папе, который только вошел. Она кинулась на него, и он обнял ее, одновременно задавая дедушке миллион вопросов. Я не обращаю внимания на то, что говорят, я просто рад, что он, наконец, приехал. Он выглядит страшно растерянным, и на его лице написано ужасное беспокойство. Все остальные молча смотрят, прислушиваясь, думаю.

Спустя несколько секунд возвращаются мама и бабушка. Они обе остановились, когда увидели, что папа пришел, и интересно, чувствуют ли все остальные в кромнате немедленно установившееся напряжение, как его почувствовал я. Мама и папа не отрываясь смотрят друг на друга, а потом, словно они умеют читать мысли друг друга, одновременно выходят в коридор.

Никто ничего не говорит, и на несколько минут в комнате ожидания устанавливается тяжелое молчание, и мы просто смотрим друг на друга. Я оглянулся на Лили, которая нервно встретила мой взгляд. Она выглядит усталой и расстроенной, и я ее понимаю. Я думаю, ей надо прилечь, но я не знаю, захотят ли мама с папой, чтобы она осталась или вернулась в Хогвартс. Не говоря никому ни слова, я выхожу в коридор следом за родителями, чтобы спросить, не хотят ли они, чтобы я увез Лили в школу.