Выученные уроки (СИ)

— Вы не можете запретить мне играть! — кричал он, полностью проигнорировав то, что мы вошли в комнату. — Я взрослый и могу делать все, что хочу!

— Целители не подпишут твой допуск к игре, — спокойно сказал папа. Определенно, он подготовился к неизбежной драке. Лили выглядела растерянной, и я не удивлен, учитывая, что я узнал все детали прежде самого Джеймса.

— В жопу целителей, — Джеймс тоже не шутил. Он выглядел просто спятившим, и его глаза были огромными и серьезными. — Я должен играть!

— Ты снова можешь покалечиться. На этот раз хуже.

— Я уже почти умер, не знаю, что может быть хуже!

— Джеймс, — вступила мама, используя свой тон «постарайся-хоть-раз-подумать». — Твоя голова не полностью залечена.

— Ну, не знаю, в какой квиддич ты играла, мама, но я что-то не помню, чтобы мне хоть раз приходилось рулить метлою головой.

Она его проигнорировала:

— И твои кости еще слишком хрупкие.

Кто-то должен был ей подсказать, что говорить восемнадцатилетнему парню, что его самого или какую-нибудь его часть можно описать словом «хрупкий» — не самая верная тактика. Джеймс уставился на нее так, словно она спятила.

— Мои кости не нахер «хрупкие», господа ради, мама!

— Если больница не подпишет разрешение на игру, школа не допустит тебя, — ответила она, и ее тон был резче и раздраженнее. — И на этом все.

— Это последний матч! — спорил он, полностью игнорируя все ее попытки заткнуть его. — Это Кубок! И скауты придут туда!

— Мне жаль, Джеймс, но здесь уже ничего нельзя сделать, — снова вступил папа, потому что мама была уже на взводе.

— Ох, да это чертова ложь, и ты это знаешь! Ты всегда можешь что-то сделать, — прорычал Джеймс, и папа громко вздохнул, что еще больше разъярило Джеймса. — Это все мое будущее!

Интересно, сколько еще ждать, пока нарисуется целитель или какой-нибудь ассистент, чтобы прекратить всю эту суматоху. Джеймс орал и был явно разозлен; на самом деле, он был очень близок к истерике. Я все еще не понимаю, где я смог так повредить голову, что решил заговорить, но, наверное, я где-то потерял свой мозг и не заметил — кстати, терял ли кто-нибудь мозг, не заметив этого?

— Майкл Граст выйдет на замену. Он тренировался всю неделю.

Комната погрузилась в тишину после моего небольшого вступления. Я глянул на Лили, которая выглядела так, будто сейчас от меня отречется, мама с папой — будто хотят меня убить, а Джеймс… Ну, Джеймс выглядел так, будто не знает, кого убивать первым.

— Значит, вы все знали об этом, так? — спросил он, оглядывая нас всех.

— Не я! — сразу же сказала Лили.

— Джеймс, — попытался вмешаться отец, но Джеймс ему не позволил.

— Значит, так все было с самого начала. Ты, наверное, даже не пытался уговорить их позволить мне сыграть!

— Мы знаем, как для тебя важен этот матч, — тихо сказала мама, — но ты не подвергнешь свое здоровье опасности.

— Ох, не делай вид, что тебе не насрать, — хмыкнул он. — Тебе плевать!

— Джеймс, — снова папа, но его снова прервали.

— Если бы тебе не было плевать, ты бы знала, что это самый главный матч в моей жизни!

Я снова заговорил, удивляясь тому, что мой язык живет сам по себе:

— Ты отлично справишься на летних просмотрах, наверное.

Я пытался помочь, но мне следовало знать, что Джеймс этого не поймет.

— О, а ты, наверное, в восторге, а? — обвинил он, злобно сузив глаза в моем направлении. — Ты ведь на это надеялся весь год, ведь так?

Я ничего не сказал. Просто посмотрел на него. Я уверен, мама с папой пытались вмешаться, но ни я, ни Джеймс не обратили внимания.

— Ну, давай же, позлорадствуй, — едко сказал он. — Давай! Я знаю, что ты чуть не обоссался от счастья от того, что я не смогу играть. Ну, теперь твое долбаное желание исполнилось, верно? Теперь вся моя жизнь испоганена! — он серьезно смотрит на меня так, будто действительно меня ненавидит. — Извини, что не умер и не исполнил все твои желания. В следующий раз постараюсь лучше.

— Джеймс! — мама была в ужасе. Я просто продолжал смотреть на него, не отрывая глаз. Наконец, меня это достало.

— Я даже не понимаю, нахера я вообще пытаюсь, — пробормотал я, напоследок сузив глаза, а потом повернулся и вышел из палаты. Я пошел к камину и отправился прямо в школу, ни слова не говоря семье.

И с тех пор мы с Джеймсом не говорили. Он вернулся в школу вчера и, конечно, был встречен идиотски бесконечным обожанием и восторгом, которого вовсе не заслуживал. Он не слишком это оценил и, я думаю, ранил чувства многих, когда проигнорировал их милые попытки, занявшись вместо этого жалостью к себе. Квиддичная команда попросила его прийти на их последнюю тренировку, и, если честно, я был удивлен, что он пошел, но думаю, это связано с его желанием сказать им, что они все дерьмо и превратились в жуткую дрянь за те две недели, что его не было. В любом случае, он объявил, что это все еще «его команда», и что им нахрен лучше бы выиграть Кубок, даже если он не может сыграть.