Выверить прицел

Мы вышли из Ифтаха около одиннадцати часов. По дороге к мосту Бнот-Яаков у меня заело на "нейтралке" рычаг коробки передач. Я бил по нему молотком, чтобы вошел в зацепление, как мы это делали на учениях, но у меня ничего с этим не вышло. Ни на первую скорость, ни на вторую. Разве на таком танке идут воевать? Без возможности управлять скоростями?

Я нажал на тормоз. Танк съехал с дороги, сломал несколько деревьев, и тут рычаг заработал. Двигаемся дальше. В час дня прибыли в лагерь Нафах прямо на линию огня. Сирийцы уже были на территории лагеря. Мы обомлели: в Нафахе сирийские танки?

Мы остановились, ошеломленные, у входа в лагерь. Видели, как внутри метались наши солдаты-пехотинцы и по ним вели стрельбу. Стоящий в воротах бронетранспортер загорелся, солдаты выскочили из него и разбежались в поисках укрытия. Я слышал по рации, как, отдавая приказы, кричал командир 188-го полка. Царила полная неразбериха, мы даже не знали, к какой части сейчас относимся. На учениях мы всегда шли в строгом порядке: взвод - рота батальон, а здесь оказались сами по себе, стояли в растерянности у входа в лагерь, не понимая, что происходит. Повсюду, со всех сторон, мы видели танки. Командир 188-го кричал: "Приказ всем подразделениям: атаковать врага и выбить его из лагеря!" Мы тоже подразделение. Стоим у входа в лагерь. Мы должны атаковать врага, чтобы выбить его оттуда. Таков приказ. Но снова не действует рычаг! Застрявшие, мы стоим под огнем и сами стреляем во все стороны.

Я справился с рычагом, но теперь не заводится мотор. Ханан приказывает по внутренней связи: "Водитель! Быстрее! Задний ход! Заведется на спуске!" Завелся. Мы развернулись и вошли в ворота..."

Я слушал Эльханана и вспоминал. Летом, на батальонных учениях в Цеэлим, танки один за другим застревали на дороге. Ицик тогда спросил, не случится ли то же самое и во время войны. Мы засмеялись. Кто тогда думал о войне?

Офицер-историк задал вопрос:

- Вы вступили в лагерь Нафах с юга или с востока?

Эльханан не ответил. Махнул рукой, как бы говоря: "Откуда мне знать? Разве у нас был компас?"

Офицер что-то записал на листе и вложил его в синюю папку. "Видимо, это один из важных пунктов, по которым ведется расследование этой войны", -подумал я про себя, пытаясь вспомнить, есть ли в Нафах вход с востока.

Эльханан рассказывал:

"...Из лагеря выходили солдаты мотопехоты. Мы не знали, в каком направлении следует двигаться. Въехали на холм на территории лагеря и увидели сразу пять сирийских танков. Два из них Нахман подбил. Они загорелись. Перед нашим танком вырос столб дыма: разорвался снаряд. Ханан заметил танк прямо напротив нас. Мы знали, что в следующий раз он в нас попадет..."

Вмешался следователь:

- Какими снарядами вы стреляли в тот раз: фугасными или бронебойными?

Эльханан немного подумал и ответил:

- Я не был ни заряжающим, ни наводчиком, но мне кажется - я слышал, что стреляли фугасными.

И продолжал:

"...Я слышу Ханана: "Водитель! Быстрее! Назад!"

На этот раз, кстати, рычаг сработал. Спустились с холма. Каждые несколько секунд снаряд ложился на место, которое мы только что оставили. Пронесло. И тут как-то мгновенно, вдруг, до меня дошло: мы на войне.

Командир 188-го снова приказывает: "Овладеть лагерем! Сирийцы окружены!" Я не понял, о чем он говорит. Мы вообще не можем подняться на холм. Около десяти танков нацелены на него со всех сторон. Я взглянул на часы: три. Как? Уже три? Мы здесь уже воюем два часа? Командир второго танка, Рами, передает по рации, что их танк застрял внутри лагеря между деревьями и заграждением. Он просит дать ему "прикурить", чтобы завелся мотор.

Но мы не можем его найти. Он где-то скрыт за толстыми, разлапистыми ветвями. Рами пытается направлять нас по рации, но ничего из этого не выходит: нам его обнаружить не удалось.

Ханан заметил еще танк, который целится в нас. Подоспевшие наши танки бьют по нему из разных мест. Он горит. С холма напротив поднимается дым. Ничего не видно, и не понять, кто стреляет. Мы меняем позицию, потому что не знаем, какой из этих танков, что стоят за деревьями, целится в нас. Нервы натянуты до предела. Слишком много танков собралось в одном месте. Даже те, что подбиты, кажутся нам нацеленными на нас. Иногда кто-нибудь кричит по внутренней связи, что в нас целится танк, потом оказывается, что это подбитый. Невозможно различить, из какого танка стреляют, из какого - нет. Я знаю, что должен держать себя в руках. Сохранять ясность мысли.

Рами наконец нас заметил и перебежал к нам, а Шмайя, наш заряжающий, пересел в его танк, который не заводится. Теперь заряжающим стал Ханан, а командиром - Рами.

Приказ по рации все время был один и тот же: отбить у сирийцев лагерь Нафах. Теперь мы занимали позицию у западных ворот. Я заметил привязанную к столбу ворот овчарку. Рядом с ней крутился маленький щенок. Собака бесновалась. Стоял беспрерывный грохот. Она смотрела на своего щенка и изо всех сил пыталась порвать веревку, чтобы бежать. Но не могла. Сердце сжималось от жалости, когда я на нее глядел.