Вывоз мусора

Уже к лету он изготовил необходимое по контракту количество картин и вдруг задумался: что дальше? Работа дворника ему нравилась (Тони не собирался бросать её), незапланированные «пикеты» прекратились, и он по-прежнему был влюблён. Влюблён и точно знал почему: Тони привязался к ней, а Лекстор нет. Она ценила его дружбу, ей нравились его руки, но она не любила его. В отличие от отношений, близких к родственным (с перспективой скуки и так далее), отсутствие взаимности придаёт смысла, меняет цели и развивает воображение.

К воображению добавим звёзды (регулярные наблюдения за галактиками доставляли Тони ни с чем не сравнимое удовольствие), рассказы из жизни инопланетян и ставшие уже страстью для него опыты с перемещениями в пространстве. Короче, дел у него хватало, и вопрос о будущем (что дальше?) постепенно отпал.

Последние картины, к слову, выполненные им для Берарду, как раз и отражали настроение Тони: жить одним днём и в своё удовольствие. События его рассказов происходили в галактике М22 (фантастические виды, скопления сверхновых), а инопланетяне, обитавшие там, постоянно влюблялись. Они влюблялись, переживали сильнейшие эмоции, но этим их отношения и ограничивались. Вопрос о детях не стоял (при необходимости их получали путём клонирования), никакого брака, взаимной ответственности и совместного быта.

Вряд ли такой сюжет понравился бы папе римскому, но агенты Берарду съели (нетрадиционная этика и церковь – антагонизмы). Нынешний папа вообще был странный, и дело даже не в семейных ценностях, за которые он ратовал, – папа храбро разъезжал по миру, но ни разу не осудил РФ. Казалось, его не беспокоили ни захват Крыма, ни зверства в ОРЛДО, ни развязанные Россией войны и, конечно, ни поддержка Путиным бесчеловечных диктаторских режимов, включая латиноамериканские. А может, и беспокоили, но папа Франциск предпочитал не высовываться (кто ж поймёт?). От такого папы, стало быть, никакого толку, одно расстройство.

Между тем профессор Додж зашёл в тупик.

Он так и не понял принципов действия гаджета Тони. Во всяком случае, он не смог привести какие-либо формальные доказательства своих предположений. В итоге Майки ограничился описанием явления, привёл пару гипотез и опубликовал статью в National Geographic. Материал, помещённый в рубрике «Большая идея», получился весьма интригующим.

«Перспектива за мгновение оказаться в любой точке земного шара, – писал он, – не так уж и фантастична». Дальше следовало краткое описание теории (ароматы, квантовый скачок, транзит) и приводились условия (минимальные и достаточные) для реализации идеи. Всё наше познание, по словам да Винчи, начинается с ощущений. Опытный образец уже готов. «Вопрос времени, – заключал Майки, – от силы год».

Так и вышло. Статья содержала с десяток фотографий, отснятых Тони во время его «странствий», включая последние пикеты в Симферополе, Алеппо и русскоязычных анклавах Латвии. Из-за спешки фотографии не отличались качеством, но уже к марту восемнадцатого Тони работал вполне осмысленно, для съёмки использовал зеркальную камеру и частично решил задачу управляемого перемещения. Опыт явно опережал теорию. Профессор Додж выглядел обескураженным и почти смирился с поражением.

В целом версия Тони насчёт энергетического скачка подтверждалась, в том числе и математически, но в какой-то момент квантовый переход из одного состояния в другое становился множественным и уловить (зарегистрировать) конкретную динамику становилось невозможно; математика ускользала, оставалась гипотеза.

Поведение стаи непредсказуемо, убеждался Майк, ломался и возвращался к работе всё реже, задумываясь, однако, всё чаще о фрактальной теории Бенуа Мандельброта, всегда изумлявшей его своими последствиями: простое рождает сложное, из неживого (со временем и постепенно) образуется живое.

Множество Мандельброта он представлял как фундаментальный принцип упорядочения природы (рекуррентное соотношение z_n+1=z²+c), но связать этот принцип с квантовой непредсказуемостью было архисложно (и вместе с тем невероятно притягательно). Через понятие антиэлектрона Поль Дирак уже пытался объединить квантовую физику и теорию относительности. Пытались многие, а наиболее успешной попыткой стало открытие Стивеном Хокингом излучения чёрных дыр (так называемое «излучение Хокинга»). Но ведь Майки не Хокинг и не Поль Дирак. Беда профессора – он медленно думал. Связь тем не менее напрашивалась сама собой: при некоторых условиях энергетической целостности квантовые переходы (на которые ставил Тони и добился гораздо большего, чем ожидал, – его гаджет исправно работал), вполне возможно, стабилизировались и, образно говоря, управляли стаей. В пользу такого допущения свидетельствовали и Тонин гаджет, и сама, как полагал Майки, стратегия сдержек и противовесов (в эволюции суть рекурсивная функция), задающая тон всему сущему (а не Бог, к примеру, папа римский или Роберт Мугабе).