Выжить и вернуться. Одиссея советского военнопленного. 1941-1945

В лагере уже к этому времени находились одиннадцать наших соотечественников, бежавших из лагерей Германии, Франции, Италии, Голландии, Бельгии. Среди них были: Петр Чайка, Владимир Савченко, двое парней Дашко, представлявшиеся братьями, и другие. Возникает вопрос, почему всего 11 человек? Неужели к четвертому году войны было так мало военнопленных, решившихся бежать? Нет, бежали многие и удачно. Доходили разными путями до границы Швейцарии. Но буквально еще за несколько дней до нашего прихода швейцарские власти, по договоренности с германскими, передавали бежавших пленных Германии. Можете представить их дальнейшую судьбу! И только в сентябре 1942 года, почувствовав перелом в ходе войны, швейцарское правительство решило оставлять беглецов в Швейцарии. Финансировал содержание интернированных английский Красный Крест и консульство Англии.

Вместе с нами в этом бараке были несколько евреев из разных стран, также бежавших из лагерей. И что интересно, с нами отбывали наказание швейцарские солдаты. Они являлись для отработки наказания полностью экипированными: в форме, с ранцами, с касками и при винтовках!

Сентябрь выдался тогда хмурым, дождливым. Север Швейцарии не баловал нас погожими солнечными днями. Часто моросил нудный осенний дождь. За все время — а быть пришлось в Бельжасе около двух месяцев — редкий день был погожим. Работали мы днем на полях. Убирали морковь.

Кормили не досыта. Фактически был тюремный паек. Поэтому мы искали возможность подкормиться. Вечером, когда комендант лагеря уходил, попрощавшись с нами, мы выходили на промысел. Обычно трое из нас брали с собой две корзины и бидон из-под молока, вылезали в окно. Во дворе, набрав в корзины картошки, мы шли подальше от лагеря и на костре варили ее в бидоне. Потом приносили картошку в барак, и все наедались ею досыта. Так продолжалось около месяца. Комендант вскоре заметил, что запасы картофеля очень быстро убывают. Поэтому он приказал заколотить досками окна. Но все равно мы нашли способ добывать дополнительное питание. Поддев несколько досок, мы сделали лазейку и после отбоя вылезали в нее. Так как дверь овощехранилища стали запирать, мы воспользовались картошкой из чугунного котла, приготовленной для откорма свиней. Дополнительной подкормкой пользовались не только мы, советские интернированные, мы угощали и евреев, и швейцарских солдат. Никто из них ни разу не сообщил о наших вылазках начальству лагеря.

Запомнился один случай. Заболел у меня зуб. В сопровождении солдата я отправился к дантисту в город. Врач в домашних условиях сначала сделал снимок больного зуба. Снимок делал компактным рентгеновским аппаратом, похожим на пистолет. Через несколько минут снимок был готов. Затем он запломбировал мне зуб так хорошо, что пломба продержалась более двадцати лет!

Через два месяца нас, советских беглецов из концлагерей, направили в другой лагерь интернированных Андельфинген.

Из Бельжаса нас перевезли на север Швейцарии в поселок Андельфинген (Andelfingen), расположенный возле границы с Германией. В этих местах, как утверждают тамошние жители, когда-то стояли войска Суворова и до сороковых годов XX века крестьяне, распахивая землю, находили подковы, пуговицы от русских мундиров и т. д. Сейчас в лагере уже находились югославы, сербы, хорваты. Они занимали один барак. Всего бараков было семь: три для интернированных с двухъярусными нарами, один для администрации (там жили начальник лагеря, врач, делопроизводители, повар), подсобный барак, кухня, столовая. Поначалу мы не работали, потом стали валить лес и выкорчевывать пни. Нас уверяли, что мы готовим поле под посев. В лагере существовала партийная и комсомольская организации. Именно там я вступил в комсомол, впоследствии был избран комсоргом и оставался в этой должности до конца своего пребывания в Швейцарии. Были в лагере организованы и кружки: «военное дело» (мы собирались в ближайшее время отправиться в партизанский отряд на территорию Франции, среди заключенных было очень много молодых людей), хоровой и музыкальный, спортивный кружок.

Постоянно прибывали новые интернированные. С появлением Яковчука (настоящую его фамилию мы не знали, по его словам, он был авиационным инженером, но кто-то утверждал, что военным летчиком) наша активность резко увеличилась. Секретарем лагерной партийной организации избрали Савченко, но всю работу по-настоящему вели Яковчук и Черняк (один из советских торгпредов в Швейцарии. В момент начала войны он не успел уехать домой и теперь жил в Цюрихе). Через него и Беренгарда мы стали общаться с местными коммунистами, получали от них газеты, инструкции и т. п.