Выжить на взлете

Собственно, игра для Павла не представляла самоцель, хотя азарт и желание выиграть придавали остроту такому времяпровождению. Главным же посчитал изучение того дара, чем щедро природа наградила парня. Можно сказать, на практике осваивал могучий потенциал, раскрывал его границы и возможности. В прошлой жизни не считал себя обделенным интеллектом – закончил лесотехнический институт в областном центре почти на одни пятерки, да и на службе проявил неплохо. Стать в двадцать семь начальником отдела с двумя десятками сотрудников в солидной компании – уже что-то значит. Но сравнить с тем, что сейчас ему стало доступно – это как небо с землей, разница едва ли не на порядок! Теперь поставил себе цель научиться рационально использовать природный талант, применять его с максимальной выгодой для себя и своих близких, а не разбрасываться на всякие побочные занятия, не приносящие никакой отдачи. То, как прежний Павел отнесся к бесценному дару в последние годы, счел отвратительной и постыдной слабостью, как-то еще простительной ребенку, но не взрослому парню. Мог бы жить припеваючи, если раскинул мозгами, а он испугался лихих перемен и сдался…

Из того, что узнал от матери, Павел увлекался разными науками – кроме математики еще физикой, химией, астрономией, писал статьи, которые публиковали серьезные издания. В МГУ, куда Павел поступил в пятнадцать лет, а в девятнадцать закончил, изучал информатику и вычислительную технику. Его оставили в аспирантуре университета, занялся составлением программ для сравнительно нового (по меркам почившего Советского Союза) компьютера БК-0010, а по сути безнадежно отставшего от лучших мировых аналогов IBM, Apple, Spectrum и прочих. Вскоре после развала Союза из-за рубежа хлынул поток более совершенной и сравнительно недорогой техники, все прежние наработки отечественной науки и промышленности оказались никому не нужными. Многие отраслевые и академические институты дышали на ладан или вообще закрылись от безденежья, государство урезало финансирование научных учреждений в десятки и сотни раз, если считать в американских долларах, практически ставших основной валютой в стране. А о рублях говорить нечего – они обесценились на многие тысячи, если не миллион раз, как когда-то в военное время.

Пострадали сотни тысяч бюджетников – среди них родители Паши, да и он сам, – многих уволили по сокращению штатов, оставшиеся влачили жалкое существование со своими нищенскими ставками, частыми задержками выплаты. А цены на самые нужные товары будто взбесились, люди просто не успевали за их ростом – та, что сегодня казалась слишком высокой, завтра уже оказывалась недостижимо низкой. И именно в эту трудную пору, когда у многих из-под ног ушла прежняя опора и надежда на государство, каждый выживал по своему разумению. Большая часть продолжала жить по-прежнему – проедала последние запасы или уже перебивалась с хлеба на воду, лишь жалуясь на непомерные цены и ничтожную зарплату, втихомолку ругала власть. Меньшинство хоть что-то предпринимало – кто-то открыл свое дело, ездил челноком за товаром, а потом перепродавал, другие нашли работу на рынках и всяких забегаловках. Впрочем, вся страна становилась большой барахолкой, все в ней покупалось и продавалось, честь и совесть среди нуворишей представлялись едва ли не позором, а мерилом достоинства и уважения стало наличие больших денег и связей во влиятельных кругах.

Павел пробыл в больнице полные две недели, хотя, по сути, могли выписать раньше – какие-то обследования проводили в первые дни, а потом как будто о нем забыли. Не без основания полагал в том вмешательство лечащего врача, наверное, Сергей Александрович не спешил расставаться с интересным для него пациентом. Между ними сложились, можно сказать, теплые отношения, сначала общим увлечении шахматами – врач играл на довольно высоком уровне, – а потом просто в общении. Нередко оставался после смены, вызывал юношу в ординаторскую и там они часами состязались в шахматных партиях, попутно вели беседы на всевозможные темы. Как однажды признался Сергей Александрович, семьей до сих пор не обзавелся, хотя ему пошел пятый десяток, так что спешить после работы не к кому, вот и привязался к парню.

Из уст очевидца – а не страниц Интернета, кстати, только зарождавшегося на информационных просторах страны, – Павел узнал о событиях, приведших народ к такому бедственному состоянию. Перестройка Горбачева, общая эйфория от предоставленной властью свободы (или ее видимостью), начало частного предпринимательства, пустые полки в магазинах, стремительный рост цен, а потом паника от денежной реформы Павлова. Дальше все хуже – путч ГКЧП, последовавший вскоре фактический переворот, устроенный беловежской троицей – Ельциным, Кравчуком и Шушкевичем, по сути, развалившим страну. Сергей Александрович не стеснялся в крепких выражениях, рассказывая о них: