Выжить с Рейн

— В первый раз, когда я отправил кого-то в больницу после драки, я ходил в третий класс, — я ждал, когда она «ахнет», и она не разочаровала меня. — Ага, тогда я тоже был засранцем. Тогда ему понадобилось всего несколько швов, но все же я начал рано. Во мне было слишком много энергии и напряженности, и я не знал, что с этим делать. У меня всегда были проблемы из-за моего характера, и когда я обычно был взбешен — за меня говорили кулаки. Никто не пытался направить мою энергию в правильное русло до Лэндона. Но тогда я был уже почти взрослым. Если правильно помню, я уже говорил тебе о том, как обстояли дела с моими настоящими родителями.

— Ты сказал, что они бросили тебя, — подтвердила Рейн.

— Ага, как я предполагаю. Мне было три, когда владелец какого-то сомнительного бара в Чикаго нашел меня под бильярдным столом после закрытия. Он никогда прежде не видел меня, поэтому позвонил копам, и меня поместили под опеку государства или еще кого-то. По крайней мере, так мне сказали в одной из приемных семей. Сам я этого не помню. К четырнадцати годам я уже побывал в одиннадцати приемных семьях. Именно тогда ребенку, которого я отправил в больницу, понадобилось больше, чем парочка швов. На несколько месяцев я попал в колонию для несовершеннолетних. Приемные родители отказались от меня, поэтому меня поместили в интернат. Думаю, я был там примерно восемнадцать месяцев. Я выбивал дерьмо из каждого, кто подходил ко мне, так что большинство меня сторонилось. У меня была довольно неплохая репутация, когда появилась эта девочка. Понимаешь, интернат был чем-то наподобие лагеря с корпусами для мальчиков и для девочек, посередине было большое здание, в котором мы все ели и учились, и занимались прочей херней. Первый раз, когда я увидел ее, мы сидели и ели, какой-то идиот подошел к ней сзади и облапал ее. Она взбесилась, начала кричать и плакать. Им пришлось ввести ей снотворное, чтобы успокоить. Я не вспоминал об этом, поскольку подобная фигня постоянно там происходила, но через пару дней она подошла ко мне во дворе и села в паре футов от меня. Я просто уставился на нее и, поскольку был придурком, спросил, какого хрена ей от меня надо. Именно тогда она и сделала мне предложение, от которого не один подросток с бушующими гормонами не смог бы отказаться.

Я посмотрел на Рейн и заметил, что она пристально смотрит на меня, ожидая продолжения. Мне стало интересно, что она подумает обо мне, когда узнает все. Я задался вопросом — стоит ли мне рассказывать эту часть истории.

— Интернаты были... ну, жестокими. В них происходило всевозможное, потому что там находилось слишком много детей, не хватало персонала, денег или еще чего-нибудь. Люди не лезли ко мне, потому что на второй день своего пребывания там я проломил кому-то череп, но было много возможностей для парней, чтобы...

Мой рот захлопнулся, и я не хотел продолжать. Я так давно не думал обо всем этом, и тогда ничего из этого не беспокоило меня. Тот факт, что это не беспокоило меня тогда, забеспокоил меня сейчас.

— Продолжай, — произнесла тихо Рейн.

— Черт, — пробормотал я, затем выпалил: — Телочек постоянно насиловали, потому что не кому было остановить это. Эта девчонка хотела, чтобы я стал ее... охранником. Ей не нравилось, когда люди неожиданно ее трогали, и она хотела, чтобы я болтался рядом с ней и не позволял никому из парней ее трахать. Она каждую ночь пробиралась в корпус мальчишек и отсасывала мне за то, что я защищаю ее. Это было однозначно ненормально, но она умоляла меня об этом, поэтому я согласился.

— Как ее звали?

Я осознал, что раскачиваюсь взад-вперед, и остановился. Я почувствовал, как вся лишняя энергия множится внутри меня без возможности выйти. Вполне вероятно, что питательная пища дала мне больше сил, чем я бы мог потратить на этом плоту. Это могло плохо закончиться.

— Тереза, — наконец сказал я, не глядя на нее. Воспоминания промелькнули прямо перед глазами, и от того, что я произнес ее имя вслух, голова начала буквально раскалываться. Я не мог сделать этого. Я не мог говорить об этом дерьме, поэтому перескочил на пару лет вперед.