Выжить (СИ)

— Но нет, мой маг-спаситель — это тупая поросль, у которой у самой памяти не осталось, не то чтоб знать высшую цель моего существования. Ай, к Бесрезену…

Я расстроенный сел на пол и вновь принялся медитировать, уже совершенно никуда не спеша. Только свалить нужно до того, как меня тут прочипуют, не хотелось всегда с разбитым носом ходить. Обещали, правда, карьерный рост. Это, наверное, когда меня переведут работать в карьер, чтобы тот рос.

После этого я погрузился в медитацию с головой. Я рассматривал всё, до чего мог дотянуться. Я пытался вспомнить всё, что было связано с магией и постепенно понимал, что упираюсь в тупик.

Если вкратце, то есть частицы, из которых собраны структуры, из которых собраны кластеры или функциональные блоки, из которых уже в свою очередь собраны заклинания. Так вот про частицы я помнил, но от этих знаний было мало толку. Попутно я вспомнил целых шесть заклинаний, но всё вместе не увязывалось. Я точно знал как сделать так, чтобы вместо меня увидели иллюзию. Я точно знал, как призвать молнию, разжечь пламя (или поджечь кого-нибудь) и соткать из воздуха шар (который потом можно было взорвать). Знал я как залечить раны и знал ещё, как преломить пространство, свернуть его и проделать дыру. Последнее по моим подсчётам требовало больших усилий.

В общем, исходя из моих знаний, в этом месте меня теперь ничего не держало. Я мог бежать за пределы крепости через портал хоть сейчас, если бы не шило в заднице. Мне хотелось чего-то эдакого. Цель, хоть какую-то. И я решил перед уходом всё же что-нибудь спереть себе на память, хотя бы свои камни. Желание что-то стырить мне казалось странным, оно не было исконно моим. Мне не хотелось стырить для того, чтобы стырить. Мне хотелось… Проучить? Наказать? Я мстительный? Да вроде тоже не мстительный, просто держусь за своё.

Пока я в астрале искал свои камни, я вдруг нашёл то, на что обратил внимание, пока работал, зашитое прямо в стене склада, где передвигал коробки. Тут я отметил про себя, что желание изменилось: теперь это было не «получить своё по праву», а «что это может быть?». В познании себя я преуспевал, потому от души радовался происходящему. Я любознательный консерватор, привязанный к вещам, которые считаю своими. Пока ничего плохого. На что я могу пойти ради этого? Украду автомат и перестреляю всех в этой крепости? Или возьму в заложники ивия? Или отслужусь здесь для того, чтобы самому стать управляющим, а потом обчищу всех до нитки? Последний план мне нравился больше всего, но реализовывать его было долго и скучно.

Приходилось думать на ходу.

Потные орки таскали ящики. Я тоже таскал вместе с ними. Уже успел получить ещё раз в живот стальной лапой так, что, чувствую, мочиться кровью буду. Не сильно здесь, в общем, любят не аугментированных людей. Орки тоже дрались между собой, но когда орк бьёт орка выглядит это как-то нормально: р-раз с кулака в пузо, пузо поколыхалось, две туши поорали друг на друга и разошлись. Когда орк бьёт человека выглядит это грустно.

Часов здесь не было, все ориентировались по солнцу и обед наступал по команде. Большинству орков органическая пища не нужна была: капельницы, иногда кашицы с питательным составом. Некоторые охотно поедали мясо. Мне доставалась лепёшка и нечто жёсткое и малосъедобное, ну и вода в неограниченных количествах.

Потом по такой же команде наступал вечер и всех загоняли в бараки, а меня и ещё одного аугментированного вели на цокольный этаж административного здания, где и запирали. Вот такой вот распорядок, который я усвоил ещё в первый свой рабочий день.

Я тащил ящик. Делал вид, что пыхчу, поднимая сорок килограмм. Мышц-то у меня было не много, однако благодаря тому, что тело напиталось силой, я мог даже одной рукой такой ящик поднять. Не думаю, что подобный фокус мог кто-либо здесь повторить. Этой своей особенности я радовался, а ещё радовался тому, как легко мне было изображать немощного.

Ножки заплетаются, пот течёт ручьём, я пыхчу, руки трясутся, пока я тащу этот всратый ящик в фуру. Одна ножка стучится о другую и я падаю, расшибая себе коленку. Ящик тоже падает и разбивается на кучи гнилых деревяшек.

— Гарри, гарщинта ар гарон! — взревел Дадуш — здоровенный серый пещерный орк со стальной черепушкой и тут же, подойдя, добавил мне с ноги в живот. — Убирай, живо!

Я расплакался, плюясь кровью. Встал на колени и принялся руками загребать патроны к пулемёту, закидывая их в кузов грузовика. Пока я подбирал, я сунул себе дощечку в секретный карман куртки. Первый пункт проще пареной репы, только желудок пострадал судя по тому, что кровь до сих пор во рту.

В обед раздали еду прямо на складе. Есть я не смог, желудок видимо всё же повредили. Дадуш это увидел и размазал лепёшку мне по лицу, вновь оставив ссадину. Я плюнул ему кровью в лицо, когда он попытался порычать на меня, за что получил с кулака, почти потеряв от такого удара сознание.

Вечером Шандра с щёлкающей и подкарачивающей челюстью повёл меня обратно в свою комнату.

— Шандра, за что меня так Дадуш не любит? — спросил я у него, когда мы почти подошли к двери.