Выжить (СИ)

Вокруг снова залетали светлячки и я вновь побрёл, не открывая глаз. Зачем именно туда? Ну потому, что там творилась магия. Возможно, там были ответы на мои вопросы. Обычно там, где магия, там много умных аэльев, которые возьмут над тобой шествие и засунут в какое-нибудь эпическое приключение. Либо я перепутал что-то с теми книжками, которые читал. В любом случае, даже собирая сторонников, маги были бы далеко не на последнем месте.

Ворожба была совсем близко, но глаза к тому моменту перестали открываться. Я напряг мышцы и помахал рукой. Ногу пронзила боль и часть моего сознания испарилась. Время ускорилось и я «видел», как пара живых исковерканных аэльев что-то со мной делают, куда-то несут, чем-то обливают… Я был без сознания, но при этом другая моя часть сознания не спала никогда. Она сейчас и главенствовала. Без оценок, без эмоций — просто наблюдающий.

Первое, что я почувствовал — сырость. На мне сырая одежда, и от неё влажное тело. Я снял одежду, оставшись сохнуть голым. Открыл глаза. Комната, в которой я находился, была маленькой, уютной. С небольшим плоским и длинным стеклянным окном у потолка, с мягкой кроватью, умывальником и розеткой. Я лежал на полу. Свалился? Кинули на пол? Да в общем-то не важно.

Встав, я размял задубевшие мышцы, на этот раз испытывая всю ту боль, которую причинил телу в пустыне. В следующий раз нужно быть поаккуратней. Я мягко прикасался к плечам, нащупывая лопнувшие волдыри и открывшиеся язвы. Я долго рассматривал свои руки, которые были в похожем состоянии.

Одежда просохла не до конца, но я решил, что лучше в ней, чем без неё. Взял в руки рубаху и замер, пытаясь придумать, как её надеть на побитое тело. А как я её снял? Когда снимал, боли я не почувствовал. Может и когда надевать буду, тоже не почувствую.

Я принялся вдевать руки в рукава: кожа жглась, поднимая внутри бурю эмоций, сердце выбрасывало адреналин, из горла вырвался мычащий звук — боль я ощущал очень даже хорошо, но мог так же хорошо её терпеть. Со штанами проблем не было, ботинки я пока оставил в стороне, как и куртку.

Кинув взгляд на свою куртку я вдруг почувствовал, что там чего-то не хватает: больше не бьётся ураган силы вокруг неё — не стало камней. Камням сделали ноги. Я тихонько выругался, но опять же не расстроился, ведь теперь появилась цель — отобрать их обратно. Сев на край кровати, я уставился внутрь себя, погасив на какое-то время сознание и увидел плещущуюся во мне силу. Точно такую же, как в камнях, только на много меньше по объёму. Что ж, придётся действовать исходя из того, что есть.

Я встал на кровать, пытаясь разглядеть улицу. Ничего, естественно, не увидел, так как окно было высоковато. Тогда я принялся прыгать на кровати, выглядывая улицу по кусочкам, стараясь запомнить всё, что увидел. Посмотрев, я вновь уселся на кровати и принялся вспоминать увиденное: долго, скурпулёзно, каждую деталь.

Три здания: это, соседнее левое, похожее на бараки и правое — склад. Всё огорожено высокой стеной. Около склада стоят грузовые фуры на гусеничном ходу, возле фур шныряют зеленокожие аугментированные орки — у того рука протезированная, у этого две ноги ниже колена.

Я в который раз удивился реакции своего тела — желания бежать и бить морды не было от слова вообще. Собственно, чего здесь рыпаться, тем более что в голове вновь начинался кавардак от количества вычерпанной из глубин памяти информации: к горлу прилил ком, нос намок толи от соплей, толи от крови. И я собирался больше никогда не сдерживать мою голову, поэтому поехали.

Замелькали образы, обрывки, голоса, всё это нарастало в сплошной гул и хлоп…

— Млатара буга, — пробасил кто-то через дверь.

Послышался скрежет вставляемого ключа.

Я простонал: лицо было в чём-то липком (опять же либо засохшие сопли, либо кровь), голова пульсировала, отдавая острой болью на каждую пульсацию в затылок и в виски, тело отекло и теперь кололось, а новой информации не прибавилось — значит придётся заново учиться думать.

Дверь открылась и на меня уставилась пика с шокером на конце.

— И вам здрасти, — ухмыльнулся я.

Обладатель пики, как и большинство в этом месте, был зеленокожим бугаём. У этого имелась механическая стальная челюсть и часть черепа, а ещё нога. Судя по подвисанию и клацающей в момент критических нагрузок челюсти, своего мозга у бедолаги не было, а аугментацию прошёл дешёвую.

— Кана нита, крух, — буркнул он грубым басом, а после добавил. — Иди вперёд и не дёргайся!

Хмм, переключился значит на язык, на котором я его приветствовал. А если так?

— Ле глета не анонаре, — пропел я и пошагал вперёд, наблюдая за тем, как вновь у бедалаги заклацала челюсть.

— Не умничай! — вырвался он из коллизии: или не смог, или не стал подбирать новый язык.

Меня не выводили на улицу, а лишь коридорами привели куда-то в коморку, где не было ничего, кроме стола. На столе разложены какие-то бумаги. «Отчёт о поступлении новоприбывших…». «Расходно-приходной лист К287.2». «Марионетка висит на сцене на пяти нитках, каждая к своему пальцу…». Отлично, хоть пыточных инструментов у них нет.