И даже так. Июль 1832 г.: «Осыпанному уже благодеяниями его Величества… я всегда желал служить Ему по мере способностей… Если Государю Императору угодно будет употребить перо мое для политических статей, то постараюсь с точностью и усердием исполнить волю Его Величества… Озлобленная Европа нападает покамест на Россию не оружием, но ежедневной, бешеной клеветою… Пускай позволят нам Русским писателям отражать бесстыдные и невежественные нападения иностранных газет…»[45]
.Когда он умер, бумаги его были сразу же опечатаны: был сделан их жандармский обыск, «чтобы ничего не было скрыто от наблюдения правительства» (Бенкендорф)[46]
; прощание – по сокращенной программе, в усиленном охранении жандармов; цензурой – запрет «громких воплей по случаю смерти Пушкина»[47]; императорский запрет «всяких встреч», пока гром с телом Пушкина везли из Петербурга в Святогорский монастырь, запрет любой церемонии при погребении; по смерти вокруг него пытались найти тайное общество / реформаторскую партию; «Пушкин – глава демагогической партии»[48].Вот черновик письма Жуковского Бенкендорфу. «…Выговоры, для Вас столь мелкие, определяли целую жизнь его: ему нельзя было стронуться с места свободно, он лишен был наслаждения видеть Европу, ему нельзя было произвольно ездить и по России, ему нельзя было своим друзьям и своему избранному обществу читать свои сочинения…».[49]
И еще: «Пушкин хотел поехать в деревню на житье, чтобы заняться на покое литературой, ему было в том отказано под тем видом, что он служил, а действительно потому, что не верили. Но в чем же была его служба?.. Какое могло быть ему дело до иностранной коллегии? Его служба была его перо… Для такой службы нужно свободное уединение. Какое спокойствие мог он иметь с своею пылкою, огорченною душой, с своими стесненными домашними обстоятельствами посреди того света, где всё тревожило его суетность, где было столько раздражительного для его самолюбия, где, наконец, тысячи презрительных сплетней, из сети которых не имел он возможности вырваться, погубили его»[50].Что он сделал?
Итак, «стесненные домашние обстоятельства». 1831–1837. Среди большого света, «раздражительного для самолюбия». Под «мучительным надзором». Когда «все тревожило его суетность». Внутри машины государства.
«Санктпетербургский Обер-Полицмейстер, от 20 минувшего сентября за № 264, уведомил…, что по Высочайше утвержденному положению Государственного Совета, объявленному предместнику его предписанием Г. Санктпетербургского Военного Генерал-Губернатора от 19 августа 1828 года № 211, был учрежден в столице секретный полицейский надзор за образом жизни и поведением известного поэта, Титулярного Советника Пушкина…»[51]
.Что сделал за это время? «История Пугачева», «Пиковая дама», «Дубровский», «Капитанская дочка», «Русалка», лучшие свои сказки, «Медный всадник», «Песни западных славян», «Путешествие в Арзрум», «Анджело», десятки великолепных стихов. «Арап Петра Великого» – то, что успел. Тексты и материалы будущей «Истории Петра I». Огромная переписка, заметки – всё приготовления к будущей писательской жизни.
Последнее письмо? В 3-м часу дня, 27 января, за 2 часа до дуэли – о переводе пьес Барри Корнуолла[52]
.Он всё это сделал.
Повести без конца
Мы все хотели бы сделать концовку повести о жизни Александра Пушкина счастливой. Число его томов – утроенным или учетверенным. Нам это дано лишь в воображении.
Но наши собственные повести продолжаются. И смысл происходящего – часто тот же самый. Неутомимые расхождения желаний. Быть подчиненным возрасту, любви, хлебу, теплу и молоку, но не себе. Быть иным, чем хочешь. Быть не там. Быть служащим. Быть с внушающими жалость попытками проникнуть в разум высших лиц государства. Добиться понимания. Влиться, подчиниться, выбиться, бежать, менять, меняться, быть. Ходить во фраке, когда все в мундирах. А что переживать? Свою бесценность и униженность в одном флаконе. И еще – загнанность. Так это называется. Когда ночь – бессонная и еще не закончилась рассветом. Страх небытия. Страх невозможности. Страх завершения. Смерть, которая может быть выгодна, чтобы погасить долги.
Свободной. Быть. Свободным. Чтобы сочинять в высшем смысле этого слова. Чтобы наслаждаться любыми актами жизни. Пусть это будет – о каждом из нас.
Как стать всем, когда был ничем
Под счастливой звездой