Выжить вопреки всему

– Ваша милость, давно, когда я еще был очень маленьким и непроизвольно пачкал пеленки, появились в наших краях женщина с дочкой. Пришли они издалека, с юга. Там в это время была война, и много народа бежало от нее в наши края. Вот они тоже пришли, попросили нашего барона поселиться тут, тот, узнав, что они знахарки да лекари, с радостью поселил их в одном из сел. Вот они и лечили, искусными лекарками оказались обе. Дочка была просто красавица, да и в пору уже вошла. Начали к ним засылать сватов, да только отказывали они всем. Вот сын тамошнего богатея голову и потерял, начал он преследовать девушку и постоянно к ней приставать, склоняя к замужеству. А она все отказывала и однажды высмеяла его перед молодежью, много свидетелей было. Что уж там она говорила, не знаю, но с той поры затаил парень и его отец зло на лекарей. Однажды привели им мальчишку, сына старосты поселения, что под лед провалился, да, видно, поздно – не смогли они ему помочь, и помер парень прямо у них в доме. Староста и обвинил их в его смерти да предположил, что они ведьмы и питаются эманациями боли и смертей. Его и поддержали те, кому они раньше в сватовстве отказали, а больше всех – богатей да его сын старались. И пошел народ их жечь, да смогли они сбежать, в чем были, в лес, а зима на то время была.

Как уж там получилось и почему они не ушли дальше, а поселились в этом лесу, не очень далеко от селения, не знаю. Вначале в шалаше ютились, а потом летом построили землянку. Приручили волка абсолютно белого, который и стал их защитником. Люд все равно к ним ходил, как прижмет: жить-то всем хочется, да и болезнь нормально-то жить не дает.

Как ни обижены они на людей были, но помогали, а те им то муки, то еще каких продуктов принесут за лечение. Только не успокоились ни староста, ни богатей, ни сын его и, подговорив еще несколько человек, напали они на лекарей. Мать поймали в лесу, когда она травы собирала, и забили ее дубинами, а дочку вместе с волком в землянке сожгли, подперев двери, чтобы те не смогли выйти. Когда почти закончило гореть, вырвалось облако белое-белое из пожарища, накрыло всех, кто был там, и пропало.

Только на этом все не закончилось. Первым умер сын богатея – покрылся весь струпьями и сгнил заживо, за ним сам богатей, староста и все их семейство, а потом и все, кто участвовал в убийстве, при этом умирали всем семейством. Страшные смерти были, сильно умирающие мучились перед смертью. Вызывали и жреца из храма Спасителя, он, конечно, освятил головешки, что от пожарища остались, и деревню в целом. Да только, уезжая, сказал, что обидели сильно души безвинные и, куда бы ни переехали, нигде не спрячутся виновные, но все искупит время.

Через некоторое время стала лекаркина дочь, которую звали Василика, появляться вблизи деревни. С кем-то заговорит, возле кого молча пройдет, да только у того, с кем заговорит, обязательно в семье кто-то помрет: или сам, с кем говорила она или кто из родни. А возле кого молча пройдет, то в семье у того обязательно кто-то ногу сломает или руку или еще что случится, но живы останутся.

Выслушав управляющего, все сидели молча. В сердце Дарка тоже заполз холод, и по телу побежали мурашки. Он зачем-то сунул руку за пазуху и нащупал оберег, что дала Василика, и только коснулся его, как по телу разлилось успокоительное тепло, да еще словно кто-то прошептал ему на ухо:

– Ты и есть мое искупление, любимый!

И настолько все это было явно, что Дарк заозирался вокруг. Потом вытер выступивший на лбу пот и произнес:

– Да, Терен, нагнали вы страху, вот и думай теперь, что это было и что будет дальше, – так толком и не закончив есть, он встал.

– Мне надо выспаться, вы сами тут заканчивайте обед, а я пойду, глаза просто закрываются, – и Дарк пошел в свою комнату, где тут же завалился в кровать.

Спал без сновидений и проснулся в отличном настроении. По дороге в столовую ему почему-то подумалось: «Ну а чего тут удивительного? Василика ведь говорила, что я долго в себя приходил, а я дурак и не спросил, как это – долго. Вот, скорее всего, и валялся трое суток или около того, и никакой тут мистики нет. А как же то, что она сорок лет молодой остается? – вдруг мелькнуло у него в голове. – Ну не знаю, может, ничего и никого и не было? Так головой стукнуться, может, это бред навеянный? Ага, бред, и оберег, что она дала, – тоже бред?» – Дарк непроизвольно потянулся к оберегу, что дала Василика, и, коснувшись его, ощутил, как по телу разлилось тепло и спокойствие, мысли, тревожащие его, отступили, и он уже спокойно вошел в столовую.