Выживает сильнейший

Немой девочка не была, но он вполне мог это предположить.

Нежное удушение.

Омерзительная фраза.

Затрачены время и усилия для того, чтобы избежать нарушения целостности тела… Никакой сексуальной активности на месте преступления — но разве трудно ему было отойти в кусты и помастурбировать, отдавшись свежим впечатлениям? Маньяки так обычно и поступают.

Однако чтобы возбудить себя, они, как правило, пользуются вещами жертвы: одеждой, украшениями. В ход идут и части тела — груди, например.

С Айрит опять все получалось иначе. Ее тело лишь заботливо уложили в нужной позе — подчеркнуто не сексуальной.

Как будто убийца хотел оповестить весь мир: она осталась нетронутой, а сам он — другой, не похожий на остальных.

Или он все же взял что-то — незаметное, невычислимое — скажем, прядь волос?

Однако впечатление или образ сами по себе тоже неплохой сувенир. Не сделал ли он фотоснимок на память?

Я представил себе убийцу — безликая фигура, исполненная сознания собственной мощи, возвышается над тельцем ребенка с фотоаппаратом в руках. Клик-клик.

Новое направление в искусстве: живые картины из мертвых людей.

Поляроид. Или пленочная камера, а в темной комнате оптико-цветовые эффекты можно будет довести до совершенства.

Самобытный художник?

Оттащил Айрит подальше от тропы — чтобы никто не услышал щелчков затвора, не заметил вспышки.

А потом аккуратно прибрал за собой… Одержимый, но не психопат.

У вас в Америке их хватает!

Я еще раз перечитал письмо специального агента Горман и все остальные бумаги. Сотни листов, и все-таки чего-то недостает.

Никто не говорил с друзьями и соседями семьи. Обошли вниманием и миссис Кармели. Что же касается ее мужа, то он был опрошен всего дважды и в весьма краткой форме.

Уважение к чужому горю или боязнь проявить жесткость по отношению к дипломату?

В результате — тупик.

Сердце ныло. Я чувствовал тяжесть в груди. Просмотр бумаг длился без малого три часа.

Протянув руку за чашкой с кофе, я услышал звонок телефона.

— С вами хочет поговорить мисс Дал, доктор, — послышался в трубке голос оператора.

— Спасибо, соединяйте.

— Доктор Делавэр? Это Хелена. Я проверила свой график и хотела бы договориться о встрече. Через пару дней, часов в десять утра. Это вас устроит?

— А как насчет одиннадцати — Мне нужно было закончить несколько судебных отчетов.

— Договорились. Спасибо вам.

— Как у вас дела, Хелена?

— О… В целом неплохо — насколько это возможно. Сейчас мне действительно очень не хватает его, не так, как раньше… сразу после… Еще раз благодарю вас, доктор. Всего доброго.

— До встречи. — Я записал в календаре дату и время.

Хватит клинических исследований. Смогу ли я сделать нечто большее для мертвой девочки?

Глава 7

— Далеко продвинулся? — осведомился Майло, когда мы сидели в моем кабинете и пили апельсиновый сок. Было девять утра.

— Просмотрел все. — Я тряхнул компьютерной распечаткой. — Новая система учета?

— В ответ на требования движения по защите прав жертв преступлений. Неплохая идея, но отчетность пока слишком громоздка, к тому же во многих городах, в том числе и в Лос-Анджелесе, система еще не внедрена. Копы побаиваются компьютеров, по старинке предпочитая передавать информацию по телефону или телетайпом. А как тебе письмо ФБР?

— Ничего такого, с чем я был бы несогласен, однако чувствуется, что мадам Горман не хочет обременять себя излишней ответственностью.

— Новости есть?

Я объяснил, каким представляю себе убийцу. Сказал, что он мог сделать несколько фотоснимков.

— Поляроид или пленочная камера? — переспросил Майло. — Профессиональный фотограф?

— Либо серьезный любитель. С претензией на артистизм. Само преступление претенциозно, Майло. Поза тела, веник из веток. Мы имеем дело с психопатом, который хочет, чтобы его принимали за кого-то другого. Но все пока строится на предпосылке, что это — преступление на почве секса.

— У тебя есть сомнения?

— Горман может оказаться права в том, что причина кроется в Айрит, а не в совпадении случайностей. Когда Горобич и Рамос что-либо делают, они делают это тщательно. Для нас же суть сейчас в том, чего они и не пытались делать. Опросили всех живущих рядом с парком — и никого в Беверливуде. С отцом разговаривали дважды, с матерью — ни разу.

— Семья? — Майло вытер вспотевшее лицо.

— Большую часть детей убивают именно родственники.

— На ее родителей у нас что-нибудь есть?

— Только то, что им уделили слишком мало внимания. И не получили от них почти никакой информации.

— Если это кто-то из них, то скорее всего — отец. У матери не хватило бы сил оттащить Айрит на такое расстояние. А я точно знаю, что и не отец тоже: в то время, когда поступило сообщение об исчезновении девочки, он был на совещании в консульстве.

— О'кей. Другие родственники, кроме младшего брата, есть?