Читаем Выживая — выживай! полностью

Выживая — выживай!

— Сын мой, Гвидо, оставь нас, — задыхающимся голосом сказала Берта, лицо ее стало багровым, графиня находилась в шаге от апоплексического удара.

— Я совершенно не понимаю, матушка, о чем вы говорите.

— Я сказала, оставь нас. Мне кажется, что у герцогини Мароции есть план, о хитрости которого мы можем только догадываться. Мы…. Быть может, мы …… действительно были к ней …. неправы.

— Правда? — с надеждой и радостью спросил Гвидо.

— Об этом я узнаю, как только ты оставишь нас наедине. Ну же!

Гвидо немедленно повиновался. Берта после его ухода тщательно осмотрела все закоулки своей спальни и только после этого повернулась лицом к Мароции. Та улыбалась, как может улыбаться дьявол, заполучивший очередную несчастную душу.

— Прекрати, — зашипела Берта и Мароция убрала улыбку, — Рассказывай все!

Мароция рассказала ей подробности ночи, когда умер Адальберт.

— Я прошу тебя только об одном. Мои дети ничего не должны знать.

— Взамен вы дадите мне многое, графиня.

— Вот как, — Берта с ненавистью воззрилась на Мароцию, — достойная дочь своей матери!

— Я очень рада, что вы пригласили своего сына, чтобы унизить меня перед ним. На самом деле, это спасло мне жизнь, ведь после моих признаний вам ничто не мешало бы отдать приказ своей страже убить меня. Поэтому первое мое условие — Гвидо с этой минуты находится подле меня.

— Тварь, ты отбираешь у меня сына?

— На время, Берта, на время. Он сопроводит меня в Рим, ибо в Вероне меня не ждут, да и, чего доброго, действительно решат выдать Альбериху. После того, как я вернусь в Рим, я отпущу вашего сына на все четыре стороны. Если он, конечно, сам того пожелает, — добавила она с ухмылкой.

— Зачем он тебе, дрянь?

— Он любит меня. На ваше горе. И, возможно, его услуги мне понадобятся против Альбериха.

— Хорошо, — сдалась Берта, — я сделаю все, что ты просишь. Со своей стороны я прошу тебя дать клятву, что ты не будешь препятствовать мне в моих делах в Вероне.

— Но только там и не более того, графиня.

— После своего возвращения в Рим ты должна навсегда забыть о Гвидо.

— О, нет! Такую клятву не даст вам ни он, ни я. А даст, так нарушит. Взамен я вам могу лишь пообещать не рассказывать вашему сыну подробности смерти маркиза Адальберта. Но, разумеется, только до той поры, пока вы не осмелитесь мне вредить.

Берта опустилась в кресло, и долгое время молчала, уставившись в пол. Затем подняла на Мароцию взгляд полный бессильной ярости.

— С каким бы счастьем я выцарапала бы тебе твои дьявольские глаза, — прошептала Берта и хлопнула в ладоши.

— Сын мой! Мы ждем вас!

Гвидо появился в покоях с тревожным выражением лица.

— Герцогиня Мароция рассказала мне о своих намерениях. Это во всех отношениях мудрый план, который принесет нашему дому немалую пользу. Слова вашего брата оказались пустым наветом, а мой гнев был поспешен и несправедлив. В доказательство того, что герцогиня Мароция не имеет видов на короля Беренгария, она сей же час приняла решение покинуть нас и отправиться в Рим, а вас, сын мой, просит оказать ей сопровождение, — каждое слово давалось Берте с огромным трудом и только такой доверчивый сын, как Гвидо, мог не заметить этого.

На лице Гвидо отразились радость и печаль одновременно. Радость от успешного разрешения конфликта и избавления своей возлюбленной от глупых подозрений, а печаль — от предстоящей скорой разлуки с ней.

— Мне жаль, что вы приняли решение покинуть наш дом, — сказал Гвидо.

— Я никогда не забуду вашей милости, мой спаситель. И вашей, благородная графиня Берта, — Мароция победно улыбалась.

— Прошу вас, герцогиня, не надо велеречий. Я вымоталась за день и теперь хочу спать, — сухо прервала ее Берта и в нарушение приличий даже нетерпеливо указала жестом на дверь. Гвидо нахмурился, но Мароция решила оставить это мелкое оскорбление к своей досточтимой персоне без внимания.

Пока Берта, запершись в спальне, стирала в пыль свои зубы от гнева и металась по кровати от безнадежной бессонницы, Мароция со своими слугами и свитой висконта начали спешно собирать вещи. Гвидо суетился подле своей любимой, с собачьей преданностью заглядывая ей в глаза. Последним к процессии отъезжающих присоединился маленький Альберих, у ребенка то и дело слипались глаза, он хныкал, и ни в какую не хотел ехать. Мароция же была воодушевлена, как одержанной победой над хозяйкой замка, так и предстоящей поездкой.

— Рим, город мой, неужели через два дня я вновь увижу тебя?!

О судьбе красавца и балагура Романа из Неаполя никто впоследствии более не вспоминал.