Выживая — выживай!

Папа выслушал их, и со спокойным, обычным для себя, полусонным видом, тихо прошамкал, что в принципе он лично не против, важно только понимать пути преодоления угрозы для Рима и Италии со стороны бургундского Людовика Слепого и, на всякий случай, со стороны германских князей. Теодора и братья Тоссиньяно с жаром уверили папу, что германские князья Конрад и Генрих заняты распрей между собой, что влиятельный епископ Гатттон, фактически правивший при последнем восточном Каролинге, в наказание за жадность и коварство этой весной был заживо съеден мышами в собственной башне49, что многочисленные поражения надолго испугали бургундцев, что Людовик Слепой не пользуется авторитетом и не имеет власти даже в родном Вьенне, что, наконец, недавняя смерть Рудольфа, короля Верхней Бургундии повергла местные земли в междоусобицу, в кровавой мясорубке которой нет времени и сил для италийских дел. Папа кивал головой, ему услужливо кивали равеннцы, если бы в папском дворце присутствовал сам Беренгарий, он бы тоже кивал в унисон. Всеобщее видение ситуации из желаемой стало бы действительной, если бы еще их благодушного мнения держались сами бургундцы.

Однако судьба-злодейка не уставала воздвигать на пути Беренгария Фриульского к императорскому трону одно препятствие за другим. Намеченную ближе к рождественским праздникам 913 года коронацию вновь пришлось отменять, поскольку, как только мощь итальянского солнца резко пошла на убыль, на полях Италии вновь, спустя почти десять лет, объявились воинственные отряды с желто-синими и желто-красными, под стать на глазах меняющемуся природному ландшафту, знаменами. Бургундское воинство вел, на сей раз, не слепой император Людовик, не избалованный ребенок Рудольф, а до предела честолюбивый, энергичный и в тоже время на редкость расчетливый Гуго, граф Арльский, граф Вьеннский, первый сын от первого брака тосканской графини Берты. Поприветствуем же его!

Эпизод 16. 1667-й год с даты основания Рима, 1-й год правления базилевса Константина Багрянородного (февраль 914 года от Рождества Христова)

На массивном клетчатом поле, несчастный белый король, в окружении немногочисленной, оставшейся в живых, свиты испуганно жался к углу доски, спасаясь от молчаливого и неумолимого натиска черного войска, со всех сторон обступившего его. Средних лет монах в черном плаще, выдававшем его принадлежность к бенедиктинцам, учил молодого графа Гуго Арльского премудростям диковинной игры в шатрандж. Во многих европейских дворах эта игра успешно входила в моду, и в отдельных местах уже даже считалось неприличным не знать и не уметь играть в нее. Гуго, с детства предпочитавший зрелища веселые, для сердца, а не для разума, теперь немалым усилием воли заставлял себя запоминать мудреные правила этой игры, которая, по мнению авторитетных окружающих, как никакая другая могла научить будущего государя принимать взвешенные и далеко идущие решения, а также рассчитывать сложнейшие политические комбинации.

Прошло уже пятнадцать дней, как он встал осадой у стен Павии, столицы лангобардских королей, и минуло три с лишним месяца, как он появился со своим войском по эту сторону Альп. Наступал ответственный момент в его военной кампании, Гуго необходимо было принять важное решение, и шатрандж, по мнению графа Арльского, мог помочь ему надлежащим образом взбодрить мозг и, тем самым, найти ответ на мучившие его вопросы.

— Положение ваших фигур, мессер Гуго, настолько неутешительно, что любой ваш ход только усугубляет ваше положение. Смотрите, куда бы ваш шах, то есть король, сейчас не пошел, кольцо вокруг него сужается. Сюда ли, … или сюда, ….., или сюда …. Похоже, что очень скоро ему просто некуда будет идти. И тем не менее, и тем не менее вы обязаны сделать ход. Или же сдаться, — монах спокойно и почтительно переставлял фигуры Гуго, демонстрируя тому всю безнадежность его игровой позиции.

— Я предпочитаю сделать ход. Вдруг противник не увидит то, что так очевидно вам? Выведите моего смелого шаха вперед.

Монах послушно переместил белого шаха, выдвинув его из-за спин двух последних верных байдаков, а также застывшего с самого начала игры руха50, и вопросительно взглянул на графа.

— Вы видите, мессер, что лучше не стало?

Гуго согласно кивнул. Именно в такой ситуации он оказался четыре месяца назад, когда жизнь заставила его отправиться в этот треклятый поход через Альпы, шансы на успех в котором ему изначально казались мизерными. Но только этот, во многом жертвенный поход, мог помешать коронации Беренгария, а также заявить об амбициях Гуго, его претензиях в Италии, и, как ни странно, укрепить его внезапно пошатнувшиеся позиции в обоих бургундских королевствах. Впоследствии, поспешим отметить это сразу, склонность к смелым и неожиданным авантюрам будет являться яркой отличительной чертой его последователей на бургундском троне, эту склонность они пронесут в себе сквозь немалую толщу лет.