Выживания не гарантирую

– Понимаю, – сказал я. – Я понимаю даже больше, чем стоило бы понимать… Те ребята дали клятву: вот все кончится, они убедятся, что их давний мир по-прежнему существует – и тогда они соберутся все вместе и торжественно покончат с собой, чтобы не осквернять своим существованием… и так далее. И это при том, что почти все они искренне верят, будто действительно создают какие-то иллюзорные модели, малые миры, на которых отрабатывают методики… и что где-то в нетронутости продолжает существовать их старый мир…

– А на самом деле?.. – Мишка уже все понял.

– Да. Это как на магнитную ленту: запись поверх записи. Старую запись можно только помнить. Головой. Восстановить тоже можно… теоретически. Но это будет восстановленная запись.

– Поэтому ты здесь? – тихо спросил Игорь.

– В основном. Ну, и – не привык прятаться за спины…

– Нет у меня к ним никаких чувств, – сказал Мишка. – Просто – плевать мне на них. Плевать, и все. Значит, ночью, да? Сегодня, да?

Я кивнул.

– Ладно, – сказал Игорь. – Ты, Миш, не горячись. До ночи еще много чего успеем. Скажи-ка мне… папочка… две вещи я хотел узнать, а спросить не у кого было. Вы ко всем серьезным событиям руку прикладывали? Или что-то происходило и само, в чистом виде?

– Этого уже не установить никогда, – сказал я. – В том-то основная сложность и состояла… – я не стал продолжать, вспомнив, как разбирались с Калугиным и Хиггинсом в сложных сплетениях причин-следствий: вот это точно наше, вот это вроде бы не наше, вот это явно не наше – но тогда чье?.. и так до бесконечности.

Рыхлая живая материя – человечество…

– Ага… – Игорь покивал. – И конкретный вопрос: кто вывел на московские улицы «трубы»?

– Не мы, – сказал я. – Проверено. Во всяком случае, если и мы, то не напрямую. Случай системного психоза… хотя и не исключено, что развитию психоза наши методы несколько повспошествовали… но это, опять же, неучитываемый дцатеричный эффект.

– Не ответил, – констатировал Игорь. – А, впрочем, все равно. Так это меня занимало… а вот – уже и неинтересно.

Он как-то расслабился, и я – тоже. Потому что он не задал тот вопрос, который я ждал и на который мне отвечать вовсе не хотелось. Таня накрепко заблокировала в нем эти воспоминания, но память человеческая не всегда поддается так хорошо, как хотелось бы…

Касалось это не нас, касалось это его самого.

Я смотрел – и мне становилось как-то противоестественно жаль этого крупного сильного человека, железного отчасти и в прямом смысле… прости, Игорешка, сказал я, такое тебе пришлось вынести… я много думал о нас с тобой, когда и где мне можно было остановиться и повернуть, чтобы отвести от тебя эту страшную участь: быть специальным человеком, человеком для особых поручений… я ничего не смог придумать, ничего. Только: просить Таню превзойти свои умения и сделать так, чтобы в тебе никогда и ни при каких обстоятельствах не всплыла страшная правда о той бойне в подвале какого-то склада, когда…

Игорь

…говорят, не бывает телепатии. Может быть. Но можно посмотреть в глаза другого человека и в них увидеть то, что отражается в твоих.

Терс совершенно незаметно расслабился и будто упустил что-то из руки, потому что во мне с коротким звуком отдираемого присохшего бинта проснулась память. Как всегда при возвращении стертого – это было ярко до безумия.

…засвистели полицейские свистки, замелькали дубинки. Толпа шарахнулась, девочек оторвало от меня и закружило – впрочем, рядом. Внезапно меня схватили сзади, повисли на руках, подсекли – я упал лицом вниз. Защелкнулись наручники. Я не сопротивлялся, не тратил силы. В конце концов, в моем положении такой вот арест на пару часов, быстрый суд, штраф в полсотни марок – самое лучшее, что можно придумать. Валечка же вполне способна позаботиться о княжне… Так я думал, пока меня волокли за локти, потом заставили бежать… Но мы пробежали мимо тюремных автобусов, обогнули их – там с распахнутой дверцей стоял легковой «пони». Меня втолкнули на заднее сиденье, один из нападавших сел рядом, другой – за руль, и мы рванули с места, как на гонках. Вот это мне уже не понравилось.

– А в чем вообще дело? – как можно агрессивнее осведомился я.

– Узнаешь, – пообещал мне тот, который сидел рядом со мной. Второй обернулся. До этого момента я его еще не успел увидеть в лицо. Это был Ростислав Иванович, помощник Мориты. Впрочем, мне всегда казалось, что маску хирурга он носит только для того, чтобы скрывать лицо.

– Доктор? Что вы здесь?..

– Все хорошо, мальчик. Расслабься. Больно не будет.

– Минуту! Что случилось?

– Морита – предатель. Японский шпион. Он вас всех запрограммировал. Именно ваша группа должна будет завтра уничтожить «четверку». Понимаешь, Игорь?

– Я… да. Пожалуй, понимаю. Но как это… такое… могло случиться? Ведь у Мориты – всех родных…

– Это легенда. Я, наконец, докопался. Так вот, Игорь… нужно принимать меры.

– Да. Какие?

– Сейчас я тебя перепрограммирую. Часа три времени у нас есть?

– Есть… Постойте! А почему я должен доверять именно вам?