Выжившие

Я ответил сразу же, и все мое сообщение уложилось в два слова: «Я возвращаюсь».

Мы молча выехали из города, постепенно объезжая один за другим брошенные автомобили, и наконец выбрались на пустынную лесную дорогу. Меня тошнило, и я старался сосредоточиться на дороге. Наверное, неправильно, что мы не взяли с собой Аррана, но он заслужил остаться в городе после всего пережитого. Но отвлечься от размышлений у меня не получалось, поскольку теперь меня интересовало, только как вернуться в Америку.

Двадцать четыре часа назад возвращение казалось невозможным. Доступ в Интернет в очередной раз взорвал мои предыдущие теории о нашей ограниченности небольшим пространством. Ближайшие родственники и друзья Роба жили на окраине Лондона, поэтому раньше он и не ждал никаких сообщений. Сейчас он читал новости, и там было что читать. По всему миру, в пространствах между крупными городами и в пространствах, которые были по ветру от зон взрыва, люди выжили и обращались друг к другу, пытаясь организовать переезд в более безопасные районы. Конечно, Интернет был не везде. Не знаю, от чего зависело, где он был, а где нет. Но одно стало очевидно: мы – не последние выжившие. Мир снова стал больше, чем наш отель.

– Он приехал в отель, разыскивая отца, – покусывая губы, произнес я, глядя на дорогу и не зная, что сказать о Натане.

– Арран?

– Нат.

– Ого!

– Его отец бросил семью после… Натан однажды рассказал одну историю о своих родителях. Они потеряли все деньги. Отец приехал в наш отель, и у него случилась галлюцинация. Вскоре после он исчез. А перед отъездом сказал Натану, что обрел Бога. Когда Натан ушел из дому, он приехал работать в этот отель. Специально приехал сюда. Не потому, что надеялся найти отца, а потому, что… ну, возможно, что-нибудь найдет.

Я отвел взгляд от дороги, и Роб уставился на меня:

– Он правда тебе это рассказал?

– Да, мы вместе занимались налаживанием жизни в отеле. Как рабочая сила, конечно. Да и получалось не очень. – Я проверил газ, все было нормально. – История про его отца навела меня на мысль, что мы все не просто так оказались в этом отеле.

– То есть?

– Ну… мы все пережили конец света, находясь в определенном месте в определенное время. Ты никогда не задумывался почему?

Роб вычищал грязь из-под ногтей.

– По-моему, тут нет никакого почему.

– А по-моему, есть. Хочется верить, что за этим стояло нечто большее, чем просто удача.

– Но ведь та девочка на крыше не выжила?

– Не выжила. – Мысль ускользнула от меня окончательно. – Да, ты прав. Она не выжила.

Мне вдруг стало грустно, что Дилан, Натан и я никогда не закончим нашу затею с баками. Из того, что мы запланировали, сделано меньше половины, и вот теперь нас ждет переезд, да и весь проект, оказывается, был бессмысленным с самого начала. Мы с Юкой никогда не устроим генеральную уборку в вестибюле, чтобы там снова стало чисто и красиво. Интересно, перебравшись в город, останемся ли мы жить по соседству и смогу ли я осесть в нем на достаточно долгий срок, зная, что мои дети находятся в другом месте, не там.

Я ожидал ощущения полного счастья, а чувствовал другое… До сих пор, пожалуй, я не задумывался всерьез о возвращении в Штаты. Без самолетов я и понятия не имею, как туда добраться. Можно, конечно, пытаться пробраться на запад через всю Европу, через неизвестные разрушения, смертоносную радиацию, и, вероятно, умереть, так и не увидев побережье Португалии. Ну, а если и доберусь, несмотря ни на что, что потом?

Но они живы. Сам этот факт уже был чудом.

– Джон?

– Извини. – Машина ползла еле-еле, и я снова сосредоточился на дороге. – Прости, я так… Извиняюсь.

Роб положил мне на плечо руку:

– Мы можем остановиться на секунду?

– Зачем?

– Ну, только на секунду. Тебе нужно остановиться.

Съехав на обочину, не слишком близко к деревьям, я остановил машину, проверив, что все двери заперты. Ружье лежало у меня на коленях, и я повернулся к нему:

– Что там? Зачем мы остановились?

– Ты вел машину… как бы это сказать… плохо.

Я снял очки и заморгал, будто таким образом мог избавиться от постоянной головной и зубной боли.

– Мои дети живы. Все мысли заняты только ими.

– Хочешь уехать?

– Разве я могу не попытаться?

– Попробуешь улететь в Штаты?

В голове стучало, и я потер глаза, не в силах сказать, была ли это обычная головная боль или болела челюсть.

– Увидев этот город, я испытал огромное счастье. Люди живы и здоровы, нормальная жизнь… ну, или вроде нормальной… а теперь мне даже нельзя остаться.

– Тебе не обязательно уезжать прямо сейчас.

Я посмотрел на него:

– Они живы.

Он глубоко вздохнул:

– Ладно, но, прежде чем ты все это переосмыслишь, давай подумаем о сегодня. Потом можешь сколько угодно думать и беспокоиться о завтрашнем дне.

– Все понял. – Взявшись за руль, я хотел завести машину, но остановился. – Слушай, сперва мне нужно рассказать тебе кое-что о Дилане. Все это ужасно давит на меня, и, честно говоря, я уже не соображаю, схожу ли с ума или у меня паранойя либо просто проклятая зубная боль…

– У тебя болят зубы?

– Это все из-за Дилана, – вздохнул я, пытаясь перестать трогать челюсть.

– О чем ты хотел рассказать?