Выжившие

– Все равно с этим придется что-то делать. Если не будет дождя, то неподалеку есть озеро, найдем другие источники. Но сперва нужно вытащить оттуда ребенка. Нат, принеси брезент или какую-нибудь клеенку. И позови Таню. Джон, мне понадобится лопата.

Я помог Натану встать, и он ушел с крыши, затем вернулся с большим куском пленки. На его щеках поблескивали «дорожки» от слез.

Взяв лопату, Дилан полез на цистерну, перекинув пленку через плечо. Я был благодарен ему, что он вызвался сам, и мы не тянули соломинки или что-то в этом роде. Честно говоря, я, наверное, не справился бы.

Когда Дилан медленно спустился по лестнице с завернутым в пленку крошечным тельцем, придерживая его локтем, на меня снова накатила волна грусти, на этот раз почти сбив меня с ног.

Натан отступил назад:

– Девочка? Судя по росту, ей лет семь-восемь.

– Не знаю. – Дилан опустил тело на крышу. – Где Таня?

В первый раз голос Натана подвел его, и ему пришлось откашляться.

– Она… Она шла к кому-то из пациентов, сказала, можно отнести тело к ней в номер.

– Маленькой девочке сюда не залезть, – заметил я, не в силах отвести взгляд. – Кто-то бросил ее туда.

– Может, сама влезла, искала что-нибудь…

– Не могла она влезть сама, – перебил его Дилан. – Три взрослых мужика, мы и то с трудом открыли крышки баков.

– Сколько, по-твоему, она пробыла там? – спросил я.

– Даже не знаю. А ты как думаешь?

– Трудно сказать.

Тело немного раздулось, но все еще выглядело вполне человеческим. Девчушка казалась почти живой, каким-то образом она сохранилась. Местами на коже проступили серые и желтые пятна, кое-где зеленые, но гнили было немного. Похоже, из-за низкой температуры. Не сохранилась только ее одежда.

– Значит, ее убили. – Я собрался с духом и произнес эти слова вслух, остальные промолчали. – Ее убили.

Натан начал дрожать, и это действовало заразительно.

Я обхватил себя руками.

Дилан вздохнул:

– Возможно. Но давайте посмотрим правде в глаза, нам не выяснить, кто она. Ее родители давно уехали. В отеле никто не говорил о пропавшей девочке. Да и в любом случае они, скорее всего, уехали еще до того, как все случилось.

– Уехали без дочки? – Мне вспомнилась моя Марион, как она, в красно-белом купальнике в горошек, выбегает из моря в Форт-Фанстоне и смеется. – Ни за что не поверю.

Стараясь отвлечься от воспоминания, всплывшего перед моим мысленным взором, я шагнул вперед и, наклонившись, завернул ее в полиэтилен, словно она спала. Я не замечал, пока не поднял ее, что мои руки все еще в крови. Какое-то время я совсем не чувствовал их.

– Я несу ее вниз, – сказал я.

Она почти ничего не весила.

День пятидесятый (2)

Нам повезло, что Таня, наша врач, не уехала. Питание стало хуже, многим требуются лекарства (неудивительно, что люди постоянно обращаются за антидепрессантами), поэтому работы у нее хватает. Но по ней этого не скажешь. Таня держит себя с молчаливым достоинством. У нее смуглая кожа, и афрофиолетового оттенка, хотя ее прическа менялась каждую неделю.

Во время одного из наших первых разговоров она сказала, что выросла в приемной семье в Англии, но у нее есть родственники в Швейцарии, Нигерии и Ямайке.

Ее спутник сбежал в первый же день, прихватив машину – решил пробираться наземным транспортом, не обращая внимания на объявления спасательных служб. Она не поехала с ним и по сей день оставалась в молчаливом согласии со своим решением. За время нашего знакомства она ни разу не упомянула его. По этой причине и я не помню его имени.

Осмотрев тело ребенка во второй комнате, наскоро переделанной под операционную, она подтвердила, что это действительно девочка, девяти лет, но некрупного телосложения, и что смерть наступила около двух месяцев назад.

Я сидел на стуле рядом с кроватью – импровизированным смотровым столом – и крепко сжимал подрагивающие руки.

Дилан и Натан отправились за инструментами потяжелее, с помощью которых мы срежем у баков верхнюю часть. Предположительно, на эту операцию уйдет несколько дней или даже неделя, и я с нетерпением ждал, когда мы приступим. Тогда на воспоминания времени не останется.

– Как она умерла? – спросил я.

– Трудно сказать сейчас. Придется делать вскрытие, а я никогда раньше не делала, только наблюдала. Для моей работы не требовалось.

Таня прекрасно говорит по-английски, но так, словно училась у лондонцев. Мне почему-то это кажется милым. Пока она не оживляется, что случается редко, ее голос звучит тихо и успокаивающе.

– Я не заметил никаких отметин.

– Это еще ничего не значит. Вода творит с плотью странные вещи, вот, смотри, здесь и здесь кожа начала расщепляться и расползаться. Но… нет, я согласна, так вроде никаких отметин, которые указывали бы на удар по голове или удушение. И что она подверглась сексуальному насилию тоже не похоже, хотя установить это непросто.

– А есть способы проверить? Теперь?

Она встретилась со мной взглядом:

– Да.

Я перевел дух:

– Получается, она умерла примерно в то же время…