Выжившие

— Это вы от Бехтерева нахватались? — теперь в глазах Дмитрия промелькнуло удивление. Тут же вспомнилось упомянутое Эриком на собрании хроническое заболевание, и от этого Лескову невольно сделалось смешно.

— Нет, это от вашего водителя, — ухмыльнулся Фостер.

— Что же… Можете ему передать, что как только война закончится, в уголовном кодексе России появится статья за надругательство над русскими пословицами.

Глава VII

В то время как Дмитрий и его спутники отправились на поверхность, Альберт поспешил вернуться в крохотную правительственную лабораторию, где продолжил свою работу над «эпинефрином». Тяжелое ранение до сих пор сказывалось на его организме: боли и усталость не покидали тело ни на минуту, однако впервые за время войны ученый посмел поверить в крохотный шанс на победу.

Вся его жизнь с момента катастрофы напоминала замкнутый круг, из которого нельзя было вырваться. Люди, которых он спас вчера, сегодня погибали, чтобы на следующий день их сменили уже новые погибшие. Но еще страшнее на него действовала чужая энергетика. Альберт изо всех сил пытался закрыться от нее, но она все равно просачивалась, подобно воде, нашедшей трещину в судне. Возвращалось понимание, что он всего лишь бежит по кругу вместе со всеми, на ходу

придумывая способы прожить на минуту дольше.

Всё изменилось, когда врач впервые увидел «истинного». Пускай ненастоящего, пускай порожденного какой—то химической реакцией, но его появление вернуло Альберту надежду. Ту самую надежду, которая умерла в колыбели соседской квартиры вместе с маленьким мальчиком.

Вайнштейн даже не мог объяснить, что потрясло его настолько сильно: величие истинного кайрама или энергетика этого создания. Даже несмотря на примесь человеческой, эта энергетика была чистой, шелковистой, совсем не похожей на ту, что рисуется в голове при прочтении легенд о драконах. Она не была злой, но и не была доброй. Она являла собой воплощение самой природы, которая милует муравья и губит леопарда. И то, что полукровки могли обращаться в подобных созданий, вдохнуло в Альберта веру в возможное будущее. Сегодня Дмитрий, Матэо и Жак, а завтра все остальные сумеют принять истинную форму, чтобы наконец дать отпор ненавистным «процветающим».

Вайнштейн не знал, как это произойдет. Он не разбирался в ведении боевых действий. Зато разбирался в химии. В первую очередь он попытался найти закономерность в реакции «эпинефрина» на организмы полукровок, чтобы четко понимать, кому сыворотка может нанести вред. Одновременно с этим за последние несколько суток мужчина создал сразу несколько видоизмененных прототипов препарата. Он работал, как одержимый, не обращая внимания даже на собственную рану, лишь бы превратить «эпинефрин» из яда в антидот. Энергетика Лескова была уже отравлена, но можно было спасти других.

В какой—то момент Альберт поймал себя на мысли, что думает о Воронцовой. Ему безумно хотелось обернуться и увидеть ее, работающей за соседним столом — гордую, насмешливую, живую. Хотелось по привычке окликнуть ее по имени и сказать что—то приятное, касательно ее внешности или проделанной работы. Она нехотя принимала комплименты, хмурилась и немедленно оспаривала услышанное, однако ее глаза в такие моменты вспыхивали чуть ярче.

Когда Альберт наблюдал за обращением испанца, к его восхищению примешивалась горечь оттого, что Эрика не может увидеть результаты своей работы. Похоже, нечто подобное испытывал и Дмитрий. Первая вспышка радости, которую ощутил Лесков, довольно быстро сменилась знакомой болью, которая стала уже неотъемлемой частью его энергетики. В тот момент Альберт чертовски пожалел, что упомянул имя погибшей девушки. Дмитрий не ответил, но его губы предательски дрогнули, а взгляд моментально погас. Но еще сильнее боль утраты читалась в его энергетике. В каком—то смысле Лескова похоронили вместе с Эрикой, и только сейчас он попытался выбраться из этой невидимой могилы.

Погруженный в работу, Вайнштейн не сразу обратил внимание на осторожный стук в дверь. Только когда стук повторился, ученый отложил ингредиент и поспешил встретить своего неожиданного посетителя.

— Вероника? — удивленно произнес он, увидев стоявшую на пороге кубинку.

— Если можно, я отвлеку вас всего на минуту, доктор, — отозвалась она. — Хотела спросить вас кое о чем, но не решилась при всех…

«Я знаю, о чем вы хотели меня спросить», — подумал Альберт, но все же решил позволить Веронике озвучить это самой. Не нужно было обладать способностями «энергетика», чтобы предугадать, о чем пойдет речь.

— Наверное, вам лучше зайти, — спохватился ученый. — Не хотелось бы разговаривать в коридоре. Позвольте?

С этими словами Альберт осторожно взял девушку за руку и помог ей войти. Переступив порог, Вероника замерла, подобно всем слепым людям, которые оказались в незнакомой комнате и боялись что—то задеть.

— Я сейчас принесу стул из соседней комнаты, чтобы вам было…

— Не нужно, — прервала его Вероника. — Просто выслушайте…