Выжившие (СИ)

За этими размышлениями её застал звонок. Перед глазами, прямо в свете фар Зверя, повисло полупрозрачное изображение длинноволосого пожилого мужчины с бородой, под которой виднелись жёлтые светящиеся прожилки.

Кай замешкалась на секунду.

Старейшина Шигемацу?.. Неожиданно…

Он никогда не звонил просто так. А время ежегодного визита к создателям Доминаса и всего, к нему подключённого, ещё не подошло.

У неё противно засосало под ложечкой от плохого предчувствия. Настолько, что она даже притормозила, встроившись в поток, перед тем, как принять вызов.

— Шигемацу-сэнсэй! — Кай поклонилась бы, если бы не лежала всем телом на хребте у байка. — Ваше внимание — честь для меня!

— Доброго здравия тебе, Ицуми-кун, — кивнул Старейшина. — Прости старика, что не спрашиваю, как поживаешь, а сразу к делу.

Учитель Шигемацу выглядел необычно усталым и даже осунувшимся. Поникший, с резче проступившими морщинами…

— Что-то случилось, учитель?.. — Кай почувствовала, как в её укреплённом искусственном сердце разливается холодок. Потому что она ещё не знала, но уже чувствовала ответ. Никогда ещё Старейшина не выглядел так. Никогда так не звонил ей. А значит — что-то произошло и у них. Что-то, что как нельзя хуже вторит похищению дочери корпа.

— Да, девочка, — Шигемацу-сэнсэй остался спокоен, но в этом спокойствии вдруг засквозила такая боль, что она ощущалась почти физически. — Случилось нечто настолько ужасное, что мы всё ещё силимся это осознать. Братство… — он с усилием прервался и вновь спрятал боль под маску усталости. — У меня не так много времени. Подробности тебе с минуты на минуту расскажет полковник Шиба. Знай одно: я просил за тебя лично. Ты и только ты можешь понять глубоко…

Сердце капитана Ицуми упало.

— Шигемацу-сэнсэй, не говорите тайнами, не сегодня… Что именно случилось?! — нервно перебила она.

В ту же секунду Кай резко рванула руль, пустив Зверя в занос и мысленно твердя Доминасу дать ей последнюю оперативную сводку. Подрезав какого-то невезучего водителя, шарахнувшегося прямо в ограждение шоссе, байк замер на узкой обочине.

— Шиба-сан уже вызывает, — грустно улыбнулся Старейшина. — Держись, Кайяда-кун. Мы скоро увидимся.

И как только изображение погасло, на его месте возникло лицо полковника Шибы, в котором вообще не осталось краски.

— Ицуми, тебя снимают с дела о дочери корпа, — он говорил таким глухим и слабым голосом, словно за прошедшие два часа из него вытянули последнюю энергию. — У нас трупы в Оазисе. В первый, мать его, раз за семьдесят лет… И сразу — восемь… Все — гармоники… Что за день такой, всё одно к одному… — Кай послышалось, что Шиба сглотнул. Он посмотрел в сторону, замолчав на мгновение. Но внутренний стержень бывалого разведчика всё же взял своё, и вскоре шеф повернул к ней уже обычный, холодный и пронзительный взгляд: — Где бы ты ни была, через час максимум должна оказаться на месте. Координаты будут через секунду. И ещё одно… — он шумно втянул воздух ноздрями. — Если бы меня спросили, я не дал бы это дело тебе никогда. Сама знаешь, почему. Но меня не спросили. Братство требует тебя и никого другого. Главный был вынужден согласиться. На этом — всё. Мы подержим репортёров подальше, сколько сможем.

Когда он отключился, Кай ещё минуту стояла, словно опустошённая.

Трупы. Гармоников. В Оазисе…

Нет, этого просто не может быть.

И всё одно к одному — в один, мать его, день.

Примечания:

[1] Эйен-но-Кагайяки — яп. «Вечное сияние»

[2] Шицуре-эшимасу — японская прощальная фраза для официальной речи. Примерный перевод: «Мне нужно идти».

Глава 3. Смерть в раю

Никто не заметил, как семьдесят лет назад в одном из немногих сохранившихся лесов к востоку от Сайтамы разбила лагерь дюжина учёных.

Остатки мира мучительно восстанавливались после непродолжительных, но до жути разрушительных нефтяных войн. Япония отчаянно боролась и постепенно проигрывала неиссякавшему потоку беженцев с опустошённых ядерными ударами территорий, нервно мониторила радиоактивные облака. Своё преимущество «самой уцелевшей» из развитых стран она начала развивать позже — сначала было не до того. И даже такая, кажется, старая традиция японских политиков обращаться к гражданам «выжившие» родилась лишь через несколько лет.

Идея отселения в леса пришла к основателям Братства Гармонии с подачи их лидера, Кацухико Окумы. До войны он был видным экологом, боролся за восстановление лесных покровов архипелага, выступал на международных конференциях… Да что там! Это был единственный эколог той поры, которого можно было назвать настоящим лидером мнений. И как только в Токио начались разговоры об участии в тогда ещё далёкой арабской войне за нефть, он сначала пытался добиться аудиенции в правительстве, а потом, ничего не получив, даже приковал себя с десятком единомышленников к перилам у здания парламента в Нагата-тё.