Выживший. Чистилище

Мы без особой охоты, но выполнили команду, причем пришлось вставать по двое у каждой шконки, поскольку спать приходилось по очереди. После чего в двери послышался скрежет проворачиваемого ключа, и в камеру вальяжно ступил, как мне тут же шепнул артиллерийский инженер, комендант Бутырской тюрьмы Михаил Викторович Попов, который раз в месяц делает обход, интересуясь положением дел в камерах. Обладатель рыжих усов вразлет, Попов и сейчас не обманул ожиданий.

— Ну что, граждане уголовники и несознательный элемент, есть жалобы, претензии?

Прошел вдоль шконок, перевернул один матрас, второй, брезгливо отряхнул ладони.

— Что молчим? Так есть или нет?

— Никак нет, гражданин начальник, — откликнулся Костыль.

— Да у тебя, Сморчков, никогда претензий нет, — ухмыльнулся Попов. — А у твоего дружка Пузырева есть. Завтра к нему в госпиталь как раз следователь отправится, показания взять. Может, и расскажет, кто ему голову проломил, раз здесь нет желающих признаться. Сказки с падением со шконки можете кому-нибудь другому рассказывать.

Лица многих тут же поскучнели. Понятно, что конкретно на кого-то этот самый Пузырев, возможно, и не покажет, разве ж углядишь в потемках, кто из толпы тебе сапогом или ботинком по черепушке заехал. Но общую канву вполне может раскрыть, и тогда многим не поздоровится.

— И вообще странно, что неприятности случаются, Сморчков, только с твоими подельниками. Один якобы со шконки свалился — перелом ключицы, второй — череп проломлен… Ладно, раз просьб и пожеланий нет, тогда идем дальше.

Дверь захлопнулась, и народ как-то разом выдохнул. А тут и вечернюю пайку принесли, так что некоторое время людям было чем заняться.

— Феликс Осипович, — обратился я к комбригу, пытаясь языком выковырять застрявший между зубов кусочек уже опостылевшей селедки. — Я смотрю, тут с зубными щетками вообще беда.

— Это точно, я вот тоже привык на воле каждые утро и вечер зубы чистить, а здесь такой возможности не имеется. Ни щетки тебе, ни порошка.

— И сделать не из чего, — подключился артиллерист. — Помню, в деревне, когда маленький был, у нас умелец мастерил щетки для чистки зубов из деревянной палочки со свиной щетиной. Здесь же ни деревяшек, ни щетины. Да и ножа нет, не пальцем же выреза́ть.

— Ну, предположим, заточка у товарища комбрига имеется, — напомнил я. — А вот с остальным, да, проблема. Да хотя бы деревяшка была, могли бы зубочисток настрогать. Не табуретки же портить, в самом деле.

— Я знаю, где взять деревяшку.

Это дал о себе знать бывший главный бухгалтер завода «Калибр» Павел Иванович Коган.

— Знаете? Ну-ка, рассказывайте.

Оказалось, что баней заведовал истопник, с которым Коган в силу своего общительного характера уже успел не то что бы подружиться, но, во всяком случае, навести контакты. В итоге уже в следующее посещение помывочной за кусок сахара истопник настрогал с сотню тонких щепочек, которыми вполне можно было выковыривать застрявшие в зубах остатки пищи. Нам оставалось только скрытно пронести эти щепочку в камеру.

А перед этим меня успели снова вызвать на допрос. Причем случилось это прямо посреди ночи. Явно уставший Шляхман с черными кругами под глазами на этот раз обошелся без физических инсинуаций. Вероятно, тюремный доктор, к которому я успел наведаться только вчера, успел его проинформировать о состоянии моего здоровья. Да и на прошлом допросе Шляхман, видимо, понял, что одними побоями заставить меня подписать признание — дело бесперспективное.

Хотя без наручников не обошлось — прошлого раза им хватило, чтобы почувствовать крепость кулаков российского спецназовца. Пусть даже и бывшего, однако ж поддерживавшего форму регулярными тренировками. Во всяком случае, до того момента, как угодил в это время.

Хотя и в камере по мере сил — особенно до избиения — старался делать кое-какие физические упражнения. Отжимания, пресс, растяжка, бой с тенью… Глядя на меня, к занятиям по физподготовке подключились сначала комбриг с инженером, а затем и еще несколько человек — в основном из военных. Мне даже вспомнился виденный в детстве фильм «Не бойся, я с тобой!», где главный герой в исполнении Льва Дурова обучал азербайджанских зеков премудростям восточных единоборств. Они потом, кажется, даже бунт учинили, хотя сцены боев — глядя с высоты прожитых лет — были поставлены на редкость непрофессионально. Мюзикл, что с авторов взять!.. Впрочем, для неизбалованного советского зрителя, видевшего из подобного разве что «Пираты XX века», и это казалось настоящим прорывом.

Так что на этот раз следователь изводил и себя, и меня одними расспросами. Причем я видел, что ему самому хочется поскорее все это закончить, но не может — то ли указание свыше, то ли на принцип пошел.