Выживший: роман о мести

В тот вечер Гласс обильно поужинал в компании Кайовы и четырех из пяти новых попутчиков: пятый, Луи Ла Вьерж Каттуар, еще не вылез из палатки шлюх. Его брат Доминик поведал, что Ла Вьерж переходил от пьянства к разврату и обратно с самого приезда в форт Бразо. Разговор – когда собеседники не обращались к Глассу – велся на французском. Хью, помнивший отдельные слова и фразы со времен Кампече, понимал речь лишь обрывками.

– Проследи, чтоб твой братец к утру был готов, – сказал Ланжевен. – Его весло нам понадобится.

– Не беспокойся.

– И не забудьте, ради чего идете, – напомнил Кайова. – Не сидите у манданов всю зиму. Я должен быть уверен, что арикара не станут нападать на торговцев, идущих по реке. Если от вас не будет вестей к новому году, то я не успею вовремя предупредить Сент-Луис, и тогда пропали планы на весну.

– Я свое дело знаю, – уверил его Ланжевен. – Добуду для вас сведения, как договорились.

– Кстати о сведениях. – Кайова непринужденно перешел на английский. – Месье Гласс, нам хотелось бы услышать, что же все-таки с вами приключилось.

При этих словах даже в мутном глазу Профессора мелькнул интерес.

Гласс оглядел стол.

– Рассказывать почти нечего, – ответил Гласс, и французы, которым Кайова перевел ответ, рассмеялись.

– При всем уважении, mon ami[5], ваше лицо само по себе весьма красноречиво, однако нам хотелось бы знать подробности.

Французы в предвкушении развлекательной истории набили длинные трубки, Кайова вытащил из жилетного кармана узорную серебряную табакерку и отправил в нос понюшку табаку.

Хью, по-прежнему стыдясь слабого подвывающего голоса, приложил ладонь к горлу.

– На меня напал крупный гризли на берегу Гранд. Капитан Генри оставил со мной Джона Фицджеральда и Джима Бриджера – похоронить, когда умру. Они меня обокрали и бросили. Я намерен вернуть свое и добиться справедливости.

Кайова перевел, за столом воцарилась долгая тишина. Слушатели ждали.

– И все? – не выдержал наконец Профессор.

– Без обид, месье, но вы не очень-то щедрый raconteur[6], – заметил Туссен Шарбонно.

Гласс, не ответив, только посмотрел ему в глаза.

– Если не хотите пускаться в подробности о схватке с медведем – ваше право, – вступил в разговор Кайова. – Однако я вас не отпущу без рассказа о Гранд.

Еще в ранние годы своей карьеры Кайова осознал, что в торговом деле сведения ценятся не меньше товаров. В его факторию люди приезжали не только за покупками, но и за новостями. Форт Кайовы стоял на слиянии Миссури и Уайт, так что он хорошо изучил и реку Уайт, и Шайенн, которая находилась дальше к северу. О Гранд он кое-что слышал от индейцев, однако подробностей не знал.

Кайова сказал что-то жене на языке сиу, и та принесла потрепанную книгу, с которой оба обращались как с семейной Библией. На разлохмаченной обложке красовалась длинная надпись. Кайова, поправив очки, начал читать вслух:

– «История экспедиции…

– …под началом капитанов Льюиса и Кларка», – закончил за него Гласс.

Кайова вскинул на него оживленный взгляд.

– À bon! Наш раненый путешественник, оказывается, начитан!

Гласс тоже оживился и на время даже забыл о больном горле.

– «Издатель Пол Аллен. Отпечатано в Филадельфии, 1814 год».

– Значит, вы тоже знаете карту капитана Кларка?

Гласс кивнул. Он помнил возбуждение, сопровождавшее выход долгожданных мемуаров и карты. Как и те карты, что дали пищу его мальчишеским мечтам, «Историю экспедиции» Гласс впервые увидел в филадельфийской конторе «Росторн и сыновья».

Кайова положил книгу корешком на стол, и она распалась на карте Кларка, озаглавленной «Карта похода Льюиса и Кларка через западную часть Северной Америки от Миссисипи до Тихого океана». Перед экспедицией Кларк усиленно учился картографии, и его карта, невиданно точная и подробная, стала для своего времени небывалым достижением. Главные притоки Миссури от Сент-Луиса до Тройной Развилки она показывала в мельчайших деталях.

Ближе к слиянию рек карта становилась более схематичной: там притоки оставались почти неизвестны. Были, впрочем, и исключения. К 1814 году карта включала в себя результаты открытий в бассейне Йеллоустоун, сделанные Друйяром и Колтером, и показывала маршрут Зебулона Пайка через Скалистые горы. Кайова пририсовал туда Платте вместе с примерным расположением северной и южной развилок. На Йеллоустоун был помечен оставленный форт Мануэля Лизы у устья реки Бигхорн.

Гласс жадно вглядывался в изображение – не в карту Кларка, которую знал по долгим бдениям в конторе «Росторн и сыновья» и по более поздним штудиям в Сент-Луисе, – а в подробности, добавленные Кайовой: в карандашные штрихи, результат десятилетнего собирания сведений.

Кайова забросал Гласса вопросами. Сколько дней поднимались по Гранд, пока дошли до верхней развилки? Где в реку впадали ручьи? Какими ориентирами отмечен путь? Есть ли бобры и прочая живность? Сколько леса? Есть ли признаки обитания индейцев? Каких племен? Острый карандаш Кайовы наносил на черте все новые и новые знаки.