Выживут сильнейшие (СИ)

— Не волнуйся, я не настолько великий любовник. Они появились, как только я лишил тебя девственности.

От его откровенности стало жарко, неприятно и захотелось помыться. У меня до сих пор ноги испачканы кровью. Видимо, фамильяры решили, что мне угрожает опасность, и вступили в бой.

Мои ж вы… идиотины. Ненаглядные, преданные дебилушки.

Тень Смерти, как всегда, явился в пафосных клубах дыма, чёрная пропасть капюшона сочилась неудовольствием.

— Вывести яд, — приказал Риц. Он, наверное, не замечает, но Интериус слушается его неохотно. Будто делая одолжение.

Впервые встречаю подобное самовольство у фамильяров. Обычно это безропотные слуги своих хозяев. Но этот…

Этот так посмотрел на меня, что я сразу же все мысли свои спрятала.

Да, я виновата, не заметила своих малявочек. Но и Риц тоже хорош!

— Почему молчал?! Ты же умереть можешь! Большая доза и убивает быстрее!

— Во-первых, я их и сам не сразу заметил. Думал, ты меня ногтями царапаешь.

Ну да, я царапала. Но я же не специально. Надо было отпустить!

— Во-вторых, я Де Лот — меня твои тараканы не пугают.

— Это пауки.

Риц глянул на меня. Оу. Да у них одно лицо с Интериусом. Прямо картина “самовлюбленный гавнюк” на выгуле.

Ненавижу.

Риц лег, вытянул руку, а Интериус пристроился рядом с кроватью на полу, присосался к руке Фабрицио. Стало видно, что руки у него — голые кости, кое-где видны ошметки мяса и остатки ногтей, но лицо полностью скрыл капюшон.

— В-третьих, не хотелось прерывать процесс.

— Я заметила. И знаешь, любовник из тебя так себе!

— Что?! Да ты, когда кончила, чуть мне член не расплющила! Думаешь, я не почувствовал?!

— А можно так не орать? У нас же прислуга дома.

— Да она в курсе происходящего. Ты кричала так, что в соседнем районе слышно было. Жди визита батюшки Ви Сентов. Наверняка припрётся проверять, не искалечил ли тебя. — Риц даже привстал.

— Так ты искалечил!

— Где?

— В … Везде! Мне больно было вообще-то!

— Да ты же сама…

— Потом! Ты меня чуть насквозь не пробил!

Риц отвернулся, провёл рукой по волосам, нахмурился:

— Это невозможно.

— Измерим линейкой?

— Хорошо, я просто не мог остановиться. Понятно?

— Понравилось?

— Да.

— Вот и славно. Ноги твоей больше не будет в моем теле!

— Ноги?

— Члена!

26. Фабрицио

Нет, милая, не смотри на меня с таким разочарованием. Не надо. Это было невозможно остановить! Всё твоё тело кричало об этом.

— Прости, я не хотел причинить тебе боль. Надо было сказать.

— Я просила тебя остановиться. Но ты не слушал.

— Я думал, тебе нравится.

— Нет.

— Алесса, ты сама виновата! Не подпускала меня к себе столько времени! Я же с ума чуть не сошёл! А тут такой праздник! Но, оказывается, ты девственница!

— Беда-то какая! Ну и что? Я же говорила тебе об этом.

Как тебе объяснить, что потерял связь с реальностью? Особенно в тот момент, когда ты закрыла глаза, выгнулась и выкрикнула моё имя. И сжала меня так. Будто всю жизнь тренировала мышцы внутри раскалывать камни.

Да мне все мозги вынесло, будто форточку открыли и бабахнули прямо в висок. Ни одной мысли не осталось.

Хотя нет, была одна:

“Моя”.

Чистая, нетронутая. Дерзкая, но непорочная.

Это как открыть бутылку виски двухсотлетнего возраста.

Как распаковать новенький “Томпсон”.

Как сесть за руль свежевыпущенной модели Форда!

Моя.

Я и до этого-то еле сдерживался, а поняв, что ты дошла до оргазма, несмотря на боль, оказалась такой отзывчивой, просто потерял контроль. Я же подготовил тебя. Я же держал себя в руках.

Но в себя пришёл, только когда наконец кончил в тебя. Всё до капли.

И это было настолько невероятно прекрасно, что все твои пауки и недовольство не имели ровным счетом никакого значения.

Мне все ещё трудно соображать. Твои фамильяры отравили меня. Интериус высасывает кровь. А ты выжала меня до состояния мумии.

Поэтому и вопросы получаются совсем не теми, что я действительно хочу задать.

Можем ли мы повторить?

Ты перестанешь меня убивать?

Ты останешься со мной навсегда?

Ты простишь меня?

— Ты заведешь себе нормального фамильяра? Нежную кошечку с пушистым хвостом и мягкими лапками?

Ах ты ж бестия, ну зачем же сразу по лицу бить?!

— Но как же куча любовников?! — никак не давал покоя этот момент.

— Ты мой первый мужчина.

— И последний.

И пальцы мне демонстрировать не надо. Кто тебя вообще воспитывал?!

Ах, да, к отцу твоему у меня отдельные счеты.

— Ты не обидишься, если я убью твоего отца?

Да что ж такое-то?! Зашейте мне рот! Я чересчур болтлив под влиянием ядов. Хватит меня бить! Я тебе ещё нужен! И дай уже намазать тебе плечо заживляющей мазью! Не сопротивляйся!

— Да чтоб ты сдох!

— Только вместе с тобой, милая.

* * *

Фабрицио

Она спит, свернувшись у него на руди, будто котенок. Маленький пойманный доверчивый зверёк. На подушке отпечатались алые пятна — следы её волос. Алесса красилась в красный цвет. Значит, не все Де Лоты красноголовые. Просто очень хотят быть похожими на своего отца, дурачьё.

Риц вспомнил, как боролся с ней за право отнести её в ванну. И как она мужественно пыталась дойти сама. Его самоуверенная жена смогла встать, дошла до ванной, но преодолеть границы чугунных краев оказалась не в состоянии.