Выжженная Земля

Катуков знал, что генерал армии Ватутин и член Военного совета Хрущев — люди дела. Если они лично прибывают на его командный пункт, жди перемен. Только две недели назад в такой же поросшей дубняком балке Хрущев обращался к собранию старших офицеров по поводу подготовки новобранцев 1925 года рождения. Его слова произвели настоящую сенсацию.

«Надо обратить на молодняк самое серьезное внимание, — рычал он на командиров, — агитировать не вообще, а с учетом возраста. Пусть каждый, как когда-то «Отче наш», запомнит уязвимые места «Тигра». Расскажите о новых калибрах отечественных орудий, о подкалиберном снаряде». Фразу про «Отче наш» чаще других повторяли потом все инструкторы.

Около 16.00 часов Хрущев и Ватутин прибыли в лощину. Они сразу направились в хату начальника штаба, где по стенам были развешаны карты.

Здесь, точно так же, как в «Вольфшанце» в Восточной Пруссии, секрет причины визита был раскрыт в первом же предложении. «Фашисты атакуют между третьим и пятым июля, — сказал Хрущев и добавил многозначительно: — Это не предположение, а факт. Нам точно известно об этом».

Генерал армии Ватутин кивнул. «Сегодня утром мы получили инструкции из Генерального штаба», — проговорил он с особенным ударением и подошел к большой карте. Его тяжелая рука указала на район Орла: «Девятая армия Моделя атакует наш Центральный фронт с севера. Воронежский фронт — цель двух германских армий. Они нанесут основные удары в центре и по левому крылу. Первый удар примет наша Шестая гвардейская армия». Генерал-лейтенант Попель, начальник политотдела, на чьих воспоминаниях основан наш рассказ, не пишет, какие чувства отражались на лице Ватутина. Однако вряд ли можно сомневаться, что в том спокойном голосе, которым он излагал своим армейским командирам, может быть, самые драматичные и сенсационные сведения всей войны, звучали нотки удовлетворения и абсолютной уверенности. У слушателей — Катукова, Попеля и генерала Шалина, начальника штаба армии, — не возникло ни малейшего сомнения, что его информация была надежной.

Естественно, советские Центральный и Воронежский фронты в общем уже несколько недель готовились к наступлению немцев: отрабатывали контрудары, укрепляли оборонительные сооружения, передвинули основную линию обороны на более удобные рубежи, — однако существует огромная разница между предположениями о намерениях противника и конкретным их знанием.

Хрущев закончил совещание скупыми словами: «А теперь за работу! Приготовьтесь встретить фашистов!»

Самый большой секрет Гитлера, операция «Цитадель», больше не являлся секретом. Сражение, от которого германский фюрер ожидал решительного поворота в течении войны, было предано. Советские документы, официальная история войны и полуофициальные воспоминания советских военачальников — все подтверждает это с поразительной откровенностью. Предателем был человек из самого близкого окружения Гитлера. В советских разведывательных донесениях он фигурирует под именем «Вертер».

Несколько часов спустя над немецкими позициями забрезжил рассвет 3 июля. Унтер-офицер Фурман и его связной Габриэль лежали за кустом в небольшой низине возле деревни Локня, рассматривая высоту за железнодорожной веткой Белгород — Сумы.

Всю ночь мотопехотная дивизия «Великая Германия» выдвигалась на боевые позиции по реке Ворскла, к северо-востоку от Томаровки, в хорошо укрепленное и замаскированное расположение немецкой 332-й пехотной дивизии.

— Русские вон на той высоте. Они могут видеть каждое наше чертово движение, а мы даже не имеем представления, что творится за теми холмами. Мы не знаем, что задумал Иван и где его батареи, — заметил Фурман.

— А что это перед нами? Вон там, в этих полях подсолнечника, и на тех лугах, и в тех перелесках? — спросил Габриэль.

— Ничего, как думают в Триста тридцать второй, — ответил Фурман. «Ничего, кроме хорошо спланированных больших минных полей. За ними советские сторожевые заставы, но обычно там кто-то есть только ночью».

Фурман, которому нравилось, когда его называли «начальник штаба 3-й роты», продолжил свое объяснение:

— В начале июня Советы отодвинули свои главные позиции на восемь—десять километров назад от линии фронта, за ту гряду холмов, так что мы не можем видеть их оборонительные сооружения и не достаем их даже нашей артиллерией. Все, кто хочет атаковать их, сначала должны перейти эту чертову нейтральную полосу, а, уж само собой, советские пушки хорошо пристреляны на главные точки и могут обеспечить действенное заграждение. На высотах у них наблюдательные пункты, с которых можно направлять огонь против любого нашего движения.

— Так мы в дерьме, господин унтер-офицер, — лаконично заключил Габриэль.

— Точно так, — отозвался Фурман.