Вызов

– Заткнись! – рявкает Кала, выбираясь из-под мертвого офицера.

Но стюардесса не слушает и продолжает кричать.

– Возьми себя в руки и заткнись! – повторяет Кала.

Она не слушает.

Кала направляет на нее пистолет. Стюардесса поднимает руки, и Кала выпускает три коротких очереди. Визг прекращается. Самолет начинает падать. Кала выходит на середину бортовой кухни, упирается руками в двери туалета – осторожно, чтобы не уронить «глок», – и выглядывает в салон. Никто не заметил, что произошло. Все слишком испуганы, слишком сосредоточены на неминуемо надвигающейся гибели. Даже тот странно знакомый парень не смотрит в ее сторону. Кала видит только верхнюю часть его головы: он запрокинул лицо, будто говорит с Богом, о чем-то просит, молится. Молятся все.

Из динамиков раздается голос капитана:

– Дамы и господа, не поддавайтесь панике. Мы потеряли один двигатель, но конструкция самолета А340 позволяет летать всего на двух. Мы находимся в двухстах сорока восьми морских милях от побережья Омана и получили разрешение на экстренную посадку на ближайшей военной базе. Я повторяю, неподдава…

Его перекрывает очень низкий скрежещущий звук, за которым следует медленное «вомп-вомп-вомп», сотрясающее весь фюзеляж и отдающееся дрожью в груди. Громкая связь все еще включена, из колонок доносятся звуки сигналов об опасности в кабине экипажа.

– Господи, спаси нас! – восклицает пилот и отключается.

Нос самолета клонится вниз, высота начинает падать очень быстро. Кала с трудом открывает дверь туалетной кабинки, заходит внутрь, закрывает и запирает дверь. Садится на закрытый унитаз и готовится: дышит, думает, пытается сохранять спокойствие. Нет, она не проиграет Последнюю Игру таким позорным образом. Она – в хвосте самолета.

Отсюда слышно, как меняется воздушный поток, когда опускаются закрылки. Они сядут на воду. При авиакатастрофах хвост – лучшее место. Приходится приложить немало усилий, чтобы успокоить дрожь, вспомнить и применить все, чему ее учили, – но Кала справляется.

Она смотрит на себя в зеркало. Она выживет. И победит.

Она молится об удаче и благодарит своих наставников за все, что они ей дали. И особенно – за способность держать себя в руках перед лицом катастрофы.

Самолет падает.

Они ударятся об воду меньше чем через 60 секунд.

«Благословение небу.

Благословение звездам, и жизни, и смерти.

Благословение небу».

Элис Улапала

Австралия, Дарвин, бар на Граб-стрит

Элис сидит в баре на одной из улиц Дарвина. Когда упал метеорит, она гостила у своей тетушки в Коффин-бэй, но теперь вернулась в родной город. Бар почти пуст, как и обычно: никого, кроме бармена и какого-то парня, привалившегося к стойке, – должно быть, перебравший турист. Он явно не в курсе, что это за бар и кого здесь обслуживают. Но Элис он не мешает, а ее сородичи не обижают гостей. Потягивая пиво из заиндевевшего стакана, она неразборчиво что-то пишет на салфетке.

Все те же слова, те же буквы и цифры, снова и снова:

How he likes other almonds scarcely serves Caesar's actions

HHLOASSCA.

8 8 12 15 1 19 19 3 1

Элис чертит линии и пиктограммы, но ничего не складывается. В конце концов она рисует кролика и негромко фыркает, подражая звуку выстрела. Элис представляет, как охотится на кролика в Большой Песчаной пустыне. Она предпочла бы заниматься именно этим: идти вперед, ночевать под открытым небом, свежевать змей. И не решать никаких математических задач.

– Что за идиотизм. Бред, бред и еще раз бред. Не будь ставки так высоки, я бы вышла из Игры.

– Пиво достаточно холодное? – спрашивает ее бармен.

Его зовут Тим, и Элис давно с ним знакома. Он – один из привилегированных членов Линии, который знает все о Последней Игре. Она уже показала ему на всякий случай эту бессмысленную фразу, но Тим, как и она сама, не любитель загадок.

Элис поднимает голову:

– Пиво отличное.

Тим кивает, улыбается:

– Холодное пиво обычно помогает мне думать.

– Мне тоже, – говорит Элис, отпивая глоток из своей кружки. – Но с этим действительно придется повозиться.

– С чем? – спрашивает турист, отрывая взгляд от матча на экране единственного в баре телевизора. У парня американский акцент. Он вытягивает шею, чтобы рассмотреть салфетку Элис.

– С загадкой, которую мне нужно решить, – отвечает Элис.

– Загадка? Что-то типа кроссворда? – Парень слезает со стула и подходит ближе. Кожа у него белая, как рис, волосы рыжие, глаза зеленые. На носу – очки.

– Нет. Но слова тут тоже есть, – Элис переглядывается с Тимом, тот пожимает плечами. – Вот. Смотрите.

Она пододвигает салфетку к туристу по барной стойке.

Тот внимательно изучает ее каракули, подносит салфетку к глазам и спрашивает:

– Ну и где слова?

– Там, наверху, фраза.

– How he likes other almonds scarcely serves Caesar's actions?

– Да. Оно меня с ума сводит. Честно тебе скажу, братишка, я легко могу надрать задницы целой команде футболистов, но с этим никак не могу справиться.