Вызов

Праздник получился тревожным, и не только потому, что Эльминстер провёл вечер, глядя исподлобья на Мелегонта. Краешком глаза Галаэрон несколько раз ловил тёмный силуэт сразу за границей круга света, но стоило воину повернуться, чтобы рассмотреть его как следует, плотная маленькая фигурка в тот же миг растворилась в темноте. Он принял бы это за плод утомлённого разума, если бы не волнение часовых. В свете звёзд ночные дозорные носились туда-сюда, перемахивая с дерева на дерево, или бесшумно сновали меж голых ветвей, стараясь разглядеть что-то на земле. Однако совиных криков слышно не было, так что, возможно, это была всего лишь волшебная забава озорных детей лесных эльфов, и Нихмеду удовольствовался тем, что взял пример с родичей своей матери и примкнул к общему веселью.

Взошла луна серебряная и яркая, заполняя лес молочным отсветом снега, и заиграли звёздные лютни. Полились беззаботные весёлые мелодии, какие всегда звучат у лесных эльфов. Такари демонстративно оттащила Галаэрона от матери — и по удачному стечению обстоятельств от Мелегонта и Валы тоже — и открыла танцевальный вечер. Несмотря на то, что песня подразумевала скорее плавные движения, она втиснула себя в объятия Галаэрона и понеслась вскачь.

— Не переусердствуй, — сказал Галаэрон, изо всех сил пытаясь удержать ритм, пока они прыгали в залитом лунным светом снегу. — Ты всё ещё выглядишь слабой.

— Я вполне оправилась, — Такари поджала губы в шутливой гримасе. — Единственная рана, которая тревожит меня, находится в моём сердце — та, что ты нанёс сегодня.

— Мне жаль, — извинение Галаэрона звучало искренне, поскольку его мысли были так поглощены Эльминстером, Турлангом и остальными, что ему даже в голову не пришло удостовериться, прибыла ли Такари. — Я должен был навестить тебя в твоём гнездовье, как только мы пришли.

— В моём гнездовье? — Такари провезла пяткой по его голени. — Я говорю о Вале, орочий нос! Что с тобой такое, взял человека в качестве своей второй половинки… в обход меня?

— Валу? — Галаэрон чуть не оступился. — Я её не брал!

— Даже ни разу? — Такари вперила в него недоверчивый взгляд.

Теперь Нихмеду действительно поскользнулся, споткнувшись о наполовину скрытое бревно, и утащил их обоих в снег. Падение вызвало взрыв хохота, а музыканты продолжили их смущать, перейдя на медленный темп.

— Ни разу, — прошептал Галаэрон, уже лёжа в снегу. — Хотя, вообще-то, это не твоё дело, кого мне брать.

Такари одарила его игривой улыбкой.

— Но могло же быть! — С этими словами она вскочила на ноги и добродушно кивнула, затем протянула руку в сторону Валы: — Помоги мне, человек. У этого эльфа копыта вместо ног; понадобятся двое, чтобы держать его стоймя.

Прежде чем Вала смогла возразить, Моргвэйс толкнула её к Такари и Галаэрону, и вскоре все трое кружились в круге света рука об руку. Вала могла выдержать даже самый быстрый темп, но по эльфийским меркам её поступь была тяжёлой и нарочитой. Тем не менее, их шутовские выходки оказались заразительными, и вскоре остальные лесные эльфы плавно перекочевали в круг света кружащимися трио, отбивая ногами ритм и вскидывая колени, как кентавры на параде. Даже леди Моргвэйс присоединилась к веселью, обвив одной рукой талию Эльминстера, а другой — Мелегонта: нелёгкая задача, учитывая обхват парочки.

А Арис тем временем примостил рядом с Почётным Креслом шестифутовый валун и приступил к работе, постукивая и позвякивая в такт музыке. Валун быстро приобрёл грубые очертания трёх кружащихся тел, и немного погодя танцоры стали вертеться поблизости, чтобы понаблюдать за его превращением. Фигуры появлялись как по мановению волшебной палочки; великан не столько придавал им форму, сколько отыскивал её внутри камня, и вскоре стало очевидным, что Арис покинет гостеприимных хозяев с наградой, достойной величайших мастеров Рэйтейллаэтора.

Полночи спустя у людей начали слипаться глаза, как и у Галаэрона. Не желая публично признавать, что сейчас он испытывал потребность во сне, воин откланялся под предлогом показать своим спутникам место, где они могли бы отдохнуть — Такари поспешила предложить своё гнездовье — и они заснули под звуки эльфийских звёздных лютен и звон инструментов Ариса.

Нихмеду проснулся в темноте и тишине: ни храпа из угла Мелегонта, ни шёпота Валы, зовущей во сне своего сына, ни звёздных лютен в отдалении, ни стука молотка Ариса. Был слышен только ветер, шуршащий по стенам, и скрип деревьев, и где-то далеко журчала в своих берегах река Жизни. Его плеча коснулась чья-то рука и осторожно встряхнула. Галаэрон открыл глаза, обнаружил, что его темнозрение размыто из-за тонкой плёнки слизи, и протёр глаза. Это была одна из многих вещей, касающихся сна, которые ему тяжело было принять: на полмгновения он становился слепым, когда бы ни проснулся.

Как только его зрение прояснилось, рядом с собой он обнаружил Такари, стоящую на коленях. Уголки её рта, изогнутого как лук купидона, приподнялись в лёгкой усмешке. В гнездовье никого больше не было.