Вызов

— Остальные снаружи, — пояснила она, последовав за его взглядом. — Им нужно время, чтобы тихо спуститься, а я хотела посмотреть, как ты спишь.

Галаэрон скривился. Он достаточно часто видел слюни, текущие из угла человеческих ртов, чтобы знать, как выглядит сон.

— Не слишком приятное зрелище.

— Ужасное, — согласилась Такари, морща нос. — Зачем ты это делаешь?

«Действительно, зачем?» — задался вопросом Галаэрон.

— Сдаётся мне, я перенял у Мелегонта дурную привычку, — он сел и пожал плечами, затем поймал себя на том, что потирает лицо ладонями, совсем как иногда делали люди, и рывком опустил руки. — Что происходит?

— Бехолдеры приближаются.

Галаэрон вскочил на ноги и мгновенно проснулся.

— Но крики сов…

— Ночные дозорные ещё не знают, — хотя Такари была одета в плащ стражи гробниц, она не пошевелилась, чтобы подняться, пока он втискивался в свою кольчугу. — Меня предупредил твой друг с лягушачьими глазами.

— Друг с лягушачьими глазами?

— Я думаю, его звали Малик, — сообщила Такари. — Почему вы не привели его на праздник?

— Я не был уверен, что он всё ещё с нами, — признался Галаэрон, лихорадочно стараясь придать смысл всему тому, что услышал. — Он не упоминал о фаэриммах?

— Он сказал, там был один. Мелегонт счёл, что будет лучше по-тихому уйти и увести их за собой в Жуткий лес.

Нихмеду кивнул, затем накинул на плечи плащ и потянулся за поясом с мечом. Увидев, что эти твари сделали с Тысячей Ликов, он не горел желанием сражаться с ними в Рэйтейллаэторе — даже имея в помощниках великого Эльминстера.

Такари схватила его за руку.

— Мелегонт сказал, что может справиться без тебя. Тебе пошёл бы на пользу отдых.

— Это не похоже на Мелегонта. Ты уверена?

— Взгляни на себя, — сказала Такари, уходя от ответа. — Ты превращаешься в человека: спишь полночи, воюешь с чем-то внутри себя. Знаешь, а леди Моргвэйс не сильно ошибается. Вполне возможно, ты влюбился в Валу.

— Вряд ли, — голос Галаэрона прозвучал резче, чем ему хотелось. Он освободил руку с поясом от её хватки и направился к двери.

— Но мне нужно пройти через это с людьми. Это ведь я проделал брешь в Стене Шарнов.

— Ты исполнял свой долг.

Нихмеду выскользнул через дверь, не ответив.

Такари последовала за ним на ветви.

— И ты был там не один.

В белом лунном свете воин разглядел над воротом её плаща край кожаной брони разведчика.

— Ты ещё недостаточно сильна. И если уж Мелегонт не нуждается во мне, ты ему точно не нужна.

— Ещё как нужна, — прыгнув с ветви, Такари поймала верёвку и заскользила к заснеженной земле. — Или ты думаешь, что сможешь сам найти Жуткий лес?

По тому, как она задала этот вопрос, Галаэрон понял, что не сможет. Будучи эльфом, в большинстве лесов он чувствовал себя как дома, но знал также и то, что можно дойти до бешенства, плутая по бескрайним лесным просторам — особенно если место их назначения окажется скрытым защитной магией. Исчерпав все свои аргументы, он уцепился за верёвку и начал спускаться вслед за Такари.

Они ступили на землю неподалёку от круга света, где Мелегонт, Вала и Малик стояли и ждали их рядом с Арисом и его скульптурой. Статуя изображала Галаэрона, танцующего с Валой и Такари, и, как он и ожидал, — хотя почувствовал себя немного неловко, — даже самая мелкая её деталь была шедевром. Тело Валы плотно прижималось к нему, её ноги и ножны взлетели почти горизонтально земле, когда она откинулась на его бедро. Подбородок женщины был слегка приподнят, как будто они вот-вот должны были поцеловаться, а улыбка на лице выглядела одновременно завлекающей и нежной. С другой стороны Галаэрон обвивал рукой Такари, их тела не соприкасались, голова эльфийки была запрокинута в диком порыве. Хотя рот её смеялся, лицо имело такое тоскливое выражение, какое Нихмеду видел у лесного эльфа только раз: когда мать созвала всю семью, чтобы сообщить, как щемит ей сердце, и как отчаянно она желает вернуться в Рэйтейллаэтор.

Собственная улыбка показалась Галаэрону потерянной и отстранённой, взгляд его блуждал где-то вдалеке. Хотя физически он был зажат между двумя женщинами, его душевный настрой контрастировал с их весельем нахмуренными бровями и прищуренными глазами. Такой вид делал его угрюмым и намекал на тяжёлую внутреннюю борьбу, но невозможно было сказать, ухватил ли Арис это выражение в действительности, или же Галаэрон сам прочёл его в творении великана.

Такари долго кружила вокруг статуи, потом, наконец, остановилась рядом с Валой и взяла её за руку. Та насупилась и посмотрела на их переплетённые пальцы, но высвобождаться не стала.

— Поразительно! — восхищённо выдохнула эльфийка. Она повернулась к Арису и, обнаружив, что упёрлась взглядом в его колено, откинула голову назад.

— Это самый прекрасный валун, который я когда-либо видела!

У каменного великана мелькнула скупая улыбка.

— Красота в танце. Остаётся лишь запечатлеть увиденное, — хотя говорил он негромко, его глубокий голос прокатился между деревьями, подобно раскату грома.

Мелегонт прижал палец к губам.

— Тихо, или нас схватят, — он повернулся к Такари. — Если только Эльминстер не ушёл?