Вызов (ЛП)

— Спасибо, — прошептала я. Мой подбородок был мокрым от слюны — она даже стекала на грудь и лифчик. Мэнсон убрал нож от моего горла, откинул мою голову назад, и, широко улыбаясь, поцеловал меня. Его рот полностью поглотил меня, его язык ласкал мой собственный. Он заставил меня приподняться на коленях, и, когда мы оторвались друг от друга, провел поцелуями по моей щеке и горлу, слегка покусывая нежную кожу, а затем поцеловал в ключицу и отстранился.

— Нам нужно уединиться, парни, — сказал он. — Оставьте нас.

Часть IV — Нож

Мэнсон поднял меня с пола, прижимая к себе, как ребенка. Он отнес меня на кровать и уложил на гладкие черные простыни, холодящие мне спину. Он заполз на меня, обхватив руками и ногами, словно зверь добычу, и снова поцеловал меня. Он откинул мою голову назад так, чтобы горло оказалось открыто, и медленно двинулся вниз. Между поцелуями он покусывал меня, затем эти покусывания превратились в укусы, как будто он собирался съесть меня заживо. Мои руки всё ещё были скованы наручниками, а я отчаянно хотела прикоснуться к нему, обнять его, поцарапать его. Я хотела, чтобы у него снова пошла кровь.

Но всё, до чего могли дотянуться мои руки, была ширинка его джинсов. Когда мои пальцы добрались до его твердого, прижатого к ткани члена, я начала гладить его, отчаянно надеясь, что это заставит Мэнсона раздеться быстрее. Он ответил на прикосновения, прижавшись ко мне на несколько мгновений, а затем укусил в изгиб между шеей и плечом, и я вскрикнула от боли.

— Мэнсон, пожалуйста… — Я едва могла подобрать слова. — Пожалуйста… Я хочу, чтобы ты…

— Шшш, шш, маленький ангелочек. — Мэнсон отстранился, хотя казалось, что он сделал это нехотя. Волосы упали ему на лоб, и он зачесал их, глубоко дыша. — Ты получишь свою награду. — Его пальцы прошлись по моей грудной клетке, затем между грудей. Он просунул палец под тонкую бретельку лифчика, и резко отпустил её. — Ты будешь вознаграждена… медленно… и болезненно.

Я зарычала от восторга, прижимаясь к нему бедрами. Он вскочил с кровати и отошел в тень, так что пару мгновений я едва могла его видеть. Он вернулся с ножом в руке. Быстрыми движениями пальцев он открывал и закрывал его, словно по волшебству.

Звуки вечеринки казались такими далекими — совсем другой мир. Темнота, окружавшая нас, могла тянуться бесконечно, стены дома не существовали. Мы были в каком-то другом мире, в мире, где удовольствие и боль, страх и возбуждение были одним и тем же.

Я выступала не просто ради выполнения вызова — даже мое отчаянное стремление к освобождению меркло по сравнению с простым желанием побаловать себя. Испытать неизвестное, пугающее, запретное.

Прямо сейчас неизвестным было сверкающее лезвие в руке Мэнсона, приближающегося всё ближе и ближе.

Всё мое тело пульсировало от ударов сердца, адреналин переполнял мозг. Мэнсон протянул руку, провел ею по моим волосам и сжал их в кулаке. Потянув, он откинул мою голову, чтобы снова обнажить горло, которое всё ещё жгло от укусов, оставленных им.

— Я люблю то, как взбудораженно ты выглядишь, — размышлял он. — Твои глаза горят. Всё твое тело дрожит… Я слышу, как дрожит твое дыхание, — он усмехнулся. — Вот что мне нравится видеть.

Он наклонился ко мне. В мерцающем свете свечей его лицо было маской из движущихся теней и странных форм, мрачным Пикассо.

— Когда я наставил нож на этих мудаков… они выглядели такими чертовски удивленными, — размышлял он тихим голосом. — Они всё говорили и говорили о том, что я пытался их убить. Я никогда даже и не пытался причинить им боль, Джесс. Я не люблю причинять боль людям… не… не так.

Он прижал плоскую часть лезвия к моей щеке. Металл был шокирующе холодным, и я дернулась — но бежать было некуда. Его хватка держала меня неподвижно. Лезвие ласкало меня, нежное и опасное. Я начала контролировать свое дыхание, чтобы сохранять полную неподвижность. Этот медленный и томительный момент был похож на медитацию. Я была настолько неподвижна, что могла чувствовать каждую клеточку своего тела: мурашки по коже, никак не прекращающуюся дрожь в ногах, тепло и напряжение в нижней части живота, набухание клитора, жаждущего прикосновения.

Его колено втиснулось между моих ног, заставляя их раздвинуться. Нож лежал прямо у моей челюсти, но затем Мэнсон переместил его ниже, пока плоская часть лезвия не прижалась к моему горлу. Я хныкала, крепко зажмурив глаза.

— Нет, нет, нет, Джесс, — говорил он тихо, едва ли громче шепота. — Посмотри на меня. Мне нужно видеть твои глаза.

Когда я снова открыла глаза, он остановился, внимательно изучая выражение моего лица, прежде чем улыбнуться.

— Хорошая девочка. Такая смелая. — Его колено прижалось ко мне, прямо к чувствительному, набухшему клитору. Я задохнулась от этого прикосновения, по моему телу прошла сильная дрожь. Я застонала, и мои бедра снова задвигались, потираясь о него.