Вызов смерти

- Гонишь?! - недоверчиво проговорил Пономарев, считая, что я все еще его разыгрываю.

- Я звоню из ресторана. Все это произошло почти на моих глазах. Предполагаемый убийца - двухметровый гигант в домино и черной полумаске скрылся с места преступления. Это надо тиснуть в завтрашний номер.

Пономарев рассмеялся, окончательно решив, что я его разыгрываю.

- В домино и маске, говоришь? В лучших традициях пошлых детективов. Ничего пооригинальнее придумать не мог? Ты, Говоров, иди дурачь кого-нибудь другого, а здесь дураков нет.

- Очень в этом сомневаюсь.

- Да пошел ты! - обиделся он.

- Пойми ты, дубина, что я в жизни еще не был так серьезен. У меня от всего этого до сих пор поджилки пляшут, будто твоя челюсть при разговоре с главным.

- Шут гороховый!

- У них здесь юбилей в форме бала-маскарада. Вот потому убийца был в домино. Дошло, наконец? И если ты истинный патриот нашей желтой газетенки, ты не можешь пройти мимо такой сенсаций. Сообщение должно быть в завтрашнем номере.

Пономарев понял, что я не шучу.

- Я не. знаю, как это возможно, - стал канючить; он тем и отличался, что остерегался принимать решения/за что его ценил и где-то даже любил главный.

- Нет, Олег Викторович, вы не журналист. Вы, Пономарев, черт знает что такое. Вы позорное пятно на теле нашей непорочной газеты. Как вас, такого зануду, только терпит ваша жена?!

После некоторого раздумья Олег сказал:

- Подожди. Здесь пришел Роман Владимирович. Передаю трубку ему.

И я услышал частое и прерывистое дыхание своего друга.

- Слушаю.

- Что это с тобой, Рома? Такое впечатление, будто убегал от банды наемных убийц.

- За сигаретами бегал. Что стряслось, Андрей? Я рассказал Шилову все, что минуту назад поведал Олегу.

- Почему ты решил, что убийца именно тот гигант в домино? - спросил он.

- А почему же он бежал сломя голову?

- Ну мало ли.

- Он едва не сбил меня с ног. Я уверен, что именно он убил.

- Хорошо. Эта информация будет в завтрашней газете. Будь здоров! Роман положил трубку.

В это время я услышал, как за моей спиной открылась дверь и прозвучал приятный баритон:

- Это ты, Веня?

- Угу, - пробурчал, понимая, что меня принимают за Струмилина. Видно, мужчина слышал мой разговор по телефону и знал, что именно Струмилин приглашен на юбилей.

- Скажи, Веня, откровенно, за что ты убил Шипилина?

От этого вопроса я едва не проглотил трубку. И было от чего. Не оборачиваясь, глухо спросил:

- Шутишь?!

- Ну, не ты конкретно, но кто-то из твоих парней наверняка. Ты это сделал по приказу Самого?

Может быть, мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит и какое отношение к убийству Шипилина имеет добродушный и флегматичный Веня? Да нет, бред какой-то! Подражая Струмилину, ответил:

- Ну ты, блин, вооще! - И направился к двери.

- Постой, разговор не окончен, - окликнул меня мужчина.

"Опасность!" - щелкнуло в мозгу. Я понял, что пора уносить ноги, и чем скорее, тем лучше.

- Да пошел ты! - И я пулей вылетел из кабинета. Не знаю, гнался ли кто за мной, но только струсил я здорово и определенно побил все свои предыдущие рекорды бега с препятствиями. Опомнился лишь на автобусной остановке. Огляделся. Вроде никого. Мои впалые бока раздувались, как кузнечные мехи. Отчего-то вспомнился недавний телефонный разговор с Романом. Никогда не видел, чтобы он бегал за сигаретами. Дурацкое объяснение, если не сказать больше. Здесь что-то явно не то. Я мысленно попытался одеть своего друга в домино. Получалось, что тот громила злодей и Роман похожи, как сиамские близнецы. Да нет, глупости, конечно, надо быть полным идиотом, чтобы такое подумать. А Струмилин? Каким образом он может быть во всем этом замешан? А ведь Веня и Роман последнее время о чем-то часто секретничали. И я вновь прибег к помощи латыни. Нихиль эст ин интэллекту, квод нон фуэрит приус ин сэнсу (Нет ничего в уме, чего бы не было раньше в ощущениях). А ощущения мне подсказывали, что надо крайне осторожно ворошить это дело.

Дома я не обнаружил жены, зато на кухонном столе увидел ее записку.

"Андрей! Извини, но я так больше не могу. Наша совместная жизнь давно превратилась в пытку. Думаю, что и ты это понял. Я ушла к отцу. Никаких претензий - ни моральных, ни имущественных, ни прочих - у меня к тебе нет. О разводе я похлопочу сама. Будь счастлив! Марина".