Вызволение сути

Учёная Suzana Herculano-Houzel сделала предположение, почему обезьяны, слоны и прочие козявки не стали такими интеллектуальными, как человек. Интеллект, сила сознания зависят, как оказалось, вовсе не от размера мозга, а от количества нейронов и связей между ними – чем больше их миллиардов, перевязанных друг с другом, тем выше интеллект. Однако нейроны эти потребляют огромное количество энергии и чем их больше, тем больше энергии требует мозг на их содержание, и получается, что у человека этой энергии потребляется вагон и маленькая тележка. Поэтому эту энергию нужно поставлять мозгу регулярной жратвой, причём высококалорийной.

Звери и насекомые едят сырую пищу и поэтому, если они будут с утра до вечера только есть, даже не совокупляясь, то им всё равно не добыть столько энергии, чтобы произвести человеческое количество нейронов. И только человеку удалось обеспечить мозг достаточным количеством энергии, чтобы гарантировать усиленный рост количества нейронов и тем самым стать самым умным. А удалось это по одной единственной причине, как утверждает учёная – человек додумался до варки, жарки, парки пищи, ибо, пройдя эти процессы, пища становится легко усвояемой и более калорийной или какой-то такой, что позволяет обеспечивать мозг значительно большим количеством топлива.

Вот я и подумал, что если колорадских жуков обеспечить вареным и пареным, да ещё выработать у них вкус к этому меню, то лет через тыщу жуки станут интеллектуалами.

Я как Сизиф – ежедневно убиваю тысячи жуков, а они по-прежнему роятся. Но если бы я этого не делал, то страшно даже представить, сколько эти тысячи не убитых мною жуков наплодили бы потомства. Мне главное – до осени продержаться, когда с ними расправится прохлада, а потом холод. Но следующим летом война опять продолжится.

Причина, по которой Сизифа приговорили к такому жестокому наказанию состоит в том, что он разгласил тайны богов. Я тоже разгласил тайны Пушкина-бога, опубликовав “Тайные записки”.

Так что придётся мне сизифствовать, ибо в этом есть великий миф и всепрощающий смысл.

Малиновая жизнь

В этом году малины чрезвычайно много. Хожу в свой малинник раз пять в день и набираю пять дуршлагов. Двадцать минут – дуршлаг.

Но температура за 30, а потому я выбираю тот участок малинника, который в данное время находится в тени, и так перемещаюсь за тенью в каждый свой выход в кусты, что в некоторых местах выше меня ростом.

Вот уж поистине мечта сбылась да с перебором.

В детстве я никак не мог наесться вдоволь малины. На рынке покупать родителям было не по карману, в магазинах она не продавалась, а у соседей на даче наворовать много не удавалось. Лесная малина съедалась подобными мне мальчишками и мне доставалось немного.

И вот теперь у меня в саду собственный малинник, причём большой, разросшийся из пяти маленьких кустиков, что я посадил лет десять назад с целью избежать кошения травы и заодно иметь любимую ягоду.

Каждое утро кусты окатывает новая волна созревших на ночь ягод. Я бросаюсь собирать не красные, нет, а бордовые ягоды, которые настолько зрелы, что при прикосновении падают мне в ладонь, а не успеешь её подставить – упадут на землю.

Совесть не позволяет мне оставить такие ягоды несобранными – ведь они мои любимые. Я не покидаю малинник, пока не соберу их все. Но я малиной уже объелся и есть её я уже не могу. С утра съем пару горстей – и всё.

Малина приелась, как женщина, о которой мечтал и жаждал, а когда она, созрев, еженощно лежит перед тобой с раздвинутыми ногами, призывая её заполнять, ты уже не хочешь и даже не можешь продолжать жатву.

Иногда я приглашаю в малинник друзей для помощи, как и для приевшейся женщины, и в итоге все оказываются счастливы. Главное я, наевшийся, обретаю спокойную совесть, что и все, кроме меня, тоже, насытились, а малина не досталась прожорливой земле.

Бесценное издание в одном экземпляре

В 1970-м году, после окончания ЛЭТИ (Ленинградского электротехнического института имени В. И. Ульянова-Ленина) я, с помощью папы, который работал начальником конструкторского отдела в ЦКБТО (Центральном конструкторском бюро технологии и оборудования), распределился туда в ОНТИ (Отдел научно-технической информации).

Инженером я работать не хотел, и этот отдел представлялся мне компромиссом для моих литературных страстей и моего инженерного образования.

И действительно, добрую половину рабочего дня я писал стихи, окружённый не менее, чем тридцатью женщинами, что тоже вдохновляло, ибо среди них имелось несколько хорошеньких.

Прознав о моих поэтических наклонностях, коллеги однажды попросили меня написать стихотворение ко дню рождения одной из сотрудниц, что я, играючи, совершил.

Вскоре наступил день рождения другого сотрудника, и просьба повторилась, которую я, заигравшись, тоже выполнил.

Так я превратился в “придворного поэта”.