Вызываем огонь на себя

Это было в ночь с семнадцатого на восемнадцатое июня… Ночь выдалась темной, хоть глаз выколи, моросил мелкий дождик. Данчата скрытно проделали пятнадцатикилометровый марш. Им удалось бесшумно, без единого выстрела, перерезать телефонные провода и занять окопы в парке, покинутые в ту ночь беспечной охраной. Эти окопы были выдвинуты метров на триста от «санатория». Три с половиной сотни партизан Данченкова, разбившись на три группы, под шорох дождя окружили дома немцев. Только кое-где в окнах горел свет в щелях маскировочных штор — это режутся картежники. На часах — 2.30. Дождь перестал. В ночной тишине раздался хлопок выстрела — шипя, взлетела зеленая ракета. Первый же снаряд одной из двух партизанских пушек-«сорокапяток» зажег бензобак автобуса перед главным двухэтажным корпусом. Группой тяжелого оружия руководил комиссар отряда Гайдуков. По фасаду деревянных зданий с пятидесяти метров ударили две пушки, восемь минометов, шесть станкачей, тридцать восемь ручных пулеметов. Длинные пулеметные очереди вдребезги разнесли стекла окон, решетили маскировочные шторы, крошили бутылки в баре. Сопротивление постов было почти сразу подавлено шквалом огня.

Левая группа подожгла какое-то строение, чтобы осветить дома с гитлеровцами, и вела фланговый огонь. В алом зареве над домами носились ошалелые ласточки.

Правая группа, во главе с самим Данченковым, обрушила весь свой огонь на «ночной санаторий». На земле, окруженные партизанами, виртуозы высшего пилотажа потеряли голову. «Крылатых любимцев фюрера», увешанных Железными крестами асов, «героев» налетов на Москву, охватила паника — в одном белье, осыпанные известкой, выпрыгивали они спросонок из окон, выскакивали из дверей, всюду попадая под разящий огонь невидимого противника. Немногим немцам удалось спастись бегством. Партизаны перенесли огонь на пустые машины, били зажигательными пулями — машины вспыхивали яркими факелами. Минут через тридцать пять — сорок с «ночным санаторием» было покончено.

Ночью на авиабазе полковник Дюда объявил тревогу. Впервые это была не воздушная тревога. Комендант направил на выручку летчиков в Сергеевке крупные части гарнизона. Но грузовики с солдатами и фельджандармами остановились перед разобранным мостом. Пока партизаны добивали асов в Сергеевке, немцы выясняли, кто разобрал мост. Оказывается, сам начальник авиабазы разрешил разобрать мост для ремонта по просьбе местного старосты. Начальнику было невдомек, что староста был ставленником партизан. Солдаты сещинского гарнизона помчались в объезд и добрались в Сергеевку, когда в парке на месте здания «санатория» дымили одни развалины.

Ранним утром из Сещи, из Дубровки, из Рославля примчались санитарные машины. Жителям Сергеевки запретили в тот день выходить из домов, чтобы они не видели трупы летчиков. До полудня немцы вывозили в Сещу и Рославль убитых целыми экипажами, целыми звеньями и эскадрильями на санитарных автобусах. Был тяжело ранен один генерал люфтваффе — он умер, когда его везли в Сещу.

Так закончилась советско-польско-чехословацкая операция «Маленький Грюнвальд».

Благодаря подпольщикам партизаны одержали эту победу малой кровью. Они отошли на рассвете, когда в небе показались немецкие самолеты. Только тогда ожил один немецкий пулемет… Партизаны спешили к лесу, неся смертельно раненного товарища — Костю Емельянова…

На следующий день, спасая свой престиж, немцы пустили слух, будто на Сергеевку напал крупный диверсионный десант Красной Армии. Начальник авиабазы объявил, что советский десант и партизанские «бандиты-налетчики», потеряв около трехсот десантников и партизан, убили в Сергеевке тридцать героев люфтваффе.

Судя по всему, полковник Дюда и начальник службы безопасности Вернер, спасая свою шкуру, свой престиж, полюбовно договорились именно так представить сергеевский разгром и обмануть и своего командующего и самого рейхсмаршала Геринга.

В этот день наши солдаты на передовой, где-нибудь под Кировом или Жиздрой, с удивлением поглядывали на ярко-голубое июньское небо, спокойное, чистое, непривычно мирное. Чего-то запаздывает нынче фашист!… Немецкие авиамоторы не заглушали пения птиц…

Мстя за гибель своих камрадов, уцелевшие асы Сещи яростно бомбили лес, сыпали бомбы на землянки горелой партизанской деревни Бочары, на рабочий поселок Задня. По определению майора Рощина, во время этих террористических налетов немцы сбрасывали на избенки бомбы весом в две тонны, тонну и полтонны…

В капонирах на Сещинском аэродроме стояли рядами зачехленные самолеты. Они не полетели ни в тот день, ни в следующий сеять смерть за Кировом, Сухиничами и Орлом. Целых десять дней почти бездействовала Сещинская авиабаза, вяло защищалась от воздушных налетов. Пусть знают не только бывшие бойцы «Десятки», но и тысячи москвичей, живших в ту пору в Москве, что они, возможно, обязаны жизнью отваге Ани Морозовой, бесстрашию Яна Маленького и Венделина Роблички, последнему скромному и смертному подвигу партизана Кости Емельянова…

Это был второй звездный час в жизни Ани.