Взаимная помощь среди животных и людей как двигатель прогресса

Во всех случаях суда, пеня (fred), которая часто доходила до половины размера виры (wergeld), поступала в распоряжение мирского схода или веча, и с незапамятных времен она употреблялась для работ общеполезных, или служивших для защиты. До сих пор она имеет то же назначение (возведение башен) у кабилов и у некоторых монгольских племен; и мы имеем прямые исторические свидетельства, что даже гораздо позднее судебные пошлины, в Пскове и в некоторых французских и германских городах, шли на поправку городских стен[194]. Поэтому, совершенно естественно было, чтобы штрафы вручались тем судьям, — князьям, графам и т. п., которые одновременно обязаны были поддерживать дружину вооруженных людей, содержавшуюся для защиты территории, а также обязаны были приводить приговоры в исполнение. Это стало всеобщим обычаем в восьмом и девятом веке, даже в тех случаях, когда судьей был выборный епископ. Таким образом появлялись зачатки соединения в одном лице того, что мы теперь называем судебною и исполнительною властью.

Впрочем, власть короля, князя, графа и т. п. строго ограничивалась этими двумя отправлениями. Он вовсе не был правителем народа — верховная власть все еще принадлежала вечу; он не был даже начальником народной милиции, так как, когда народ брался за оружие, он находился под начальством отдельного, также выбранного вождя, который не был подчинен королю, или князю, но считался равным ему[195]. Король или князь являлся полновластным господином лишь в своих личных вотчинах. Фактически, в языке варваров, слово knung, konung, koning, cyning — синоним латинского rex, — не имело другого значения, как только временного вождя, или предводителя отряда людей. Начальник флотилии судов, или даже отдельного пиратского судна, был также konung; даже теперь, в Норвегии, рыбак, заведующий местной рыбной ловлей, называется Not-kong — «король сетей»[196]. Почтения, которым впоследствии стали окружать личность короля, в то время еще не существовало, и тогда как изменнический поступок по отношению к роду наказывался смертью, за убийство короля накладывалась только вира, причем король лишь оценивался во столько-то раз выше обыкновенного вольного человека[197]. А когда король Кну (или Канут) убил одного из своих дружинников, то сага изображает его, созывающего дружинников на сходку (thing), во время которой он стал на колени, умоляя о прощении. Ему простили его вину, но лишь после того когда он согласился уплатить виру, в девять раз более обычной виры, причем из этой виры одну треть получал он сам, за потерю своего дружинника, одна треть была отдана родственникам убитого и одна треть (в виде fred, т. е. пени) — дружине[198]. В сущности, нужно было, чтобы совершилась полнейшая перемена в ходячих понятиях, под влиянием Церкви и изучения римского права, прежде чем идея о святой неприкосновенности начала прилагаться к личности короля.

Я вышел бы, однако, за пределы настоящих очерков, если бы захотел проследить постепенное развитие власти из вышеуказанных элементов. Такие историки, как Грин и г-жа Грин для Англии, Огюстен Тьерри, Мишлэ и Люшер для Франции, Кауфман, Янссен и даже Нич для Германии, Лео и Ботта для Италии, Беляев, Костомаров и их последователи для России, и многие другие, подробно рассказали об этом. Они показали, как население, вполне свободное и только соглашавшееся «кормить» известное количество своих военных защитников, постепенно впадало в крепостную зависимость от этих покровителей; как отдача себя под покровительство церкви, или феодального владельца (commendation), становилась тяжелою необходимостью для свободных граждан, будучи единственною защитою от других феодальных грабителей; как замок каждого феодального владельца и епископа становился разбойничьим гнездом, — словом, как вводилось ярмо феодализма — и как крестовые походы, освобождая всех, кто носил крест, дали первый толчок к народному освобождению. Но нам нет надобности здесь рассказывать все это, так как главная наша задача — проследить теперь работу построительного гения народных масс, в их учреждениях, служивших делу взаимной помощи.