Взаимовыгодное сотрудничество (СИ)

— Знаешь, — скопировала она его, прекрасно осознавая, что лишь злит того всё сильнее, — если бы мне по сотне долларов платили каждый раз, когда я слышу что-то о желании зашить мне рот, отрезать язык, ударить или убить, то давно уже стала бы миллионером. Так что становись в очередь.

Еын действительно не успела заметить, как Мин Юнги оказался чрезвычайно близко, но даже удивиться и испугаться не успела, потому что уже в следующую секунду затылком впечаталась в стену и, жмуря от неприятной боли глаза, отвлечённо подумала о том, что подобное положение скоро войдёт в её привычку и казаться будет совершенно обычным. Чужая рука шею не сдавливала, но держала крепко, каким-то неведомым образом умудряясь длинными холодными пальцами обвить её едва ли не полностью, а чужое дыхание разбивалось о лоб, толпы мурашек посылая по всему телу. Юнги был не то чтобы особенно высокий — тем более, в сравнении с длинноногим и долговязым Онмином, и потому Еын было даже почти комфортно и даже почти не страшно, когда он возвышался над ней вовсе не горой.

Он пугал не своим телом и не своей мощью, в существовании которой под его одеждой девушка сильно сомневалась, а взглядом, явно способном убить, и голосом с этими вечно злобно-повелевающими нотками, который яд впрыскивал в организм уже при первом же слове, а потом медленно и верно уничтожал изнутри. Юнги вёлся на её провокации почти открыто, и как раз это смущало больше всего — она в глазах его видела ту самую силу, которой не достаёт ей самой. Он старше, опытнее и явно умнее — Еын уже спустя пару встреч перестала в этом сомневаться, и потому искренне недоумевала, почему они оба, не сговариваясь, продолжают этот театр абсурда, невесть кого пытаясь убедить в том, что у неё ещё есть шанс выбраться, а он ей сделать это позволит.

— Не думаешь, что должна обращаться ко мне формально? — сощурился мужчина абсолютно неприязненно. — «Тыкать» будешь своим дружкам.

— Морали читать будешь своим шлюхам, — тут же хмыкнула Еын в ответ. — К тому же, близкие люди ведь не говорят формально? А ты так лапаешь меня, что я уже совсем перестала сомневаться в нашей близости.

Она правда открыто его провоцировала, действительно пыталась вывести из себя, совершенно не таясь и надеясь увидеть то, чего жаждет так отчаянно. Но тот с упорством осла держал себя в руках и даже в этот раз лишь придвинулся ближе, слегка меняя положение руки на её шее и большим пальцем накрывая пульсирующую жилку, а затем усмехнулся медленно и подозрительно довольно.

— Не поняла ещё, что это бесполезно? — хмыкнул он, вглядываясь в её глаза. — Ты глупая, где не надо, но где надо — соображаешь действительно неплохо. Вот только я тебе не по зубам. Я не выйду из себя и не наделаю ошибок, которые тебе помогут, как бы ты не изгалялась, — Еын сглотнула невольно, потому что вот эта его откровенность пугала похлеще всего остального. — Однако я могу разозлиться, — понизил он голос едва ли не до шёпота, который в ушах вызывал один лишь звон, — а когда я злюсь, бывает больно.

— Ударишь меня? — губы не слушались, и оттого усмешка вышла какой-то слабой и нелепой в своей неправдоподобности. — Или у тебя принципы? Не бьёшь женщин?

— Детей, — поправил её Мин Юнги, а Еын не без радости вцепилась и в это.

— То есть, женщин всё-таки бьёшь?

Затылок снова пронзила острая боль, и ей пришлось проморгаться, чтобы непрошеные слёзы пропали из глаз. Она приоткрыла невольно рот, потому что хватка на шее стала сильнее, и вцепилась короткими ногтями в чужое запястье.

— Я ведь предупреждал, что это бесполезно, — едва ли не прошипел мужчина, кривя лицо в едва сдерживаемом порыве гнева и злости. — Бесполезно, но больно. Не заставляй меня мечтать о твоей смерти.

Еын же бесполезным это не считала — он ведётся. Да, медленнее, чем любой другой, и много сложнее, но — ведётся. А значит обязательно наделает ошибок в порыве раздражения, которые затем возьмут её за руку и выведут из этой передряги. Если, конечно, сам мужчина не сделает этого раньше — ногами вперёд и в злополучном чёрном пакете.

— Напугал ежа голой жопой, — фыркнула Еын, а потом застыла неподвижной куклой в чужих руках, едва только ощутила, как в живот, чуть выше тазовой косточки, упёрлось дуло пистолета, холодом просачиваясь сквозь тонкую ткань майки. Она сглотнула, ощущая, как ускоряет своё биение пульс, и призналась на выдохе: — Хорошо, напугал.