Взаимовыгодное сотрудничество (СИ)

— Ты позиционируешь себя взрослой, — заговорил мужчина, — и я готов идти тебе навстречу в этом вопросе, иначе не предложил бы сотрудничать. Так веди себя соответствующим образом: сначала думай, а потом говори или делай, и всегда отвечай за свои слова и поступки. В следующий раз, — понизил он голос и придвинулся ближе, — я не остановлюсь и отхожу тебя ремнём. Ты поняла меня?

Еын судорожно выдохнула, смотря в лицо напротив не потому что хотела, а потому что ей выбора не оставляли, придерживая за подбородок. Мин Юнги в гневе не был таким пугающими, как Мин Юнги в спокойствии — потому что было совершенно неясно, чего стоит ожидать от него в следующее мгновение. Но страх поселился где-то внутри, в самом, кажется, животе, заставляя что-то неясное скручиваться и опасаться, а потому Еын кивнула чуть заметно и пролепетала:

— Я поняла тебя.

— Вас, — хмыкнул мужчина, и она заинтересованно дёрнула бровями, заставляя того закатить глаза. — Я поняла не тебя, а вас, — пояснил он. — Для тебя я «господин Мин». Это понятно тоже?

— Тебя это что, возбуждает? — буркнула недовольно Еын, а потом, едва поняла сорвавшееся с языка, расширила от ужаса глаза и резко поклонилась, легко выскальзывая из хватки пальцев на подбородке. — Прошу прощения, господин Мин, мне страшно жаль, — совсем не искренне, зато необходимо.

Девушка успела уже трижды подумать, что гильотина прямо сейчас лишит её головы, а уж расстёгнутый ремень, мелькнувший перед глазами столь откровенно, и вовсе наталкивал на мысли о смерти — других, заметила Еын, рядом с Мин Юнги просто быть не могло. Мужчина, однако, отшатнулся от неё ровно на шаг и как-то с большим вопросом переспросил:

— Возбуждает?

Она захлопала глазами, не понимая откровенно ничего, и, набравшись смелости, чуть распрямилась, кидая короткие взгляды на его лицо — пялиться откровенно было слишком страшно. В ушах ещё невероятно сильно бушевал пульс, а в груди — сердце, так что Еын очень быстро для себя решила, что потребуется ещё как минимум неделя, чтобы ноги не дрожали столь откровенно, а тело не начинало болеть, вспоминая о кожаном ремне. Её таковым не били никогда, но она совсем не сомневалась, что приятного в этом мало.

— Ну, знаешь… знаете… — тут же засуетилась она, едва словив на себе предупреждающий взгляд, чуть не кричащий: «Я спросил — отвечай». — Когда мужчины просят назвать себя как-то по-особенному, — вспомнила она слова Черин-онни, — то это их возбуждает. Так говорят.

Да вот только Мин Юнги или был исключением, или ей откровенно врали, или смысла в этом не было откровенно никакого, или всё вместе, но он смотрел на неё так, будто был гениальным шимпанзе в вольере зоопарка, а она — неразумным ребёнком, пытающимся его дразнить. Мужчина вдруг вытянул вперёд руку и сделал это так быстро, что Еын едва успела заметить её и сжаться, ожидая удара и зажмурив привычно глаза. Да вот только такового не последовало ни через секунду, ни через три, и она разлепила веки, тут же с большим вопросом воззрившись на замершего напротив неё Юнги.

— Дурная.

Он руку, зависшую открытой ладонью на несколько мгновений над её головой, спрятал в карман, а затем развернулся и зашагал вдоль коридора, как так и надо, заставляя Еын захлопать глазами.

— Сегодня зайди ко мне около девяти, — вдруг проговорил Мин Юнги, коротко остановившись и обернувшись. — У меня есть для тебя работа. Твой бесценный ноутбук к этой работе прилагается.

***

Чон Хосок страшно раздражал и отвлекал. Он не был откровенным засранцем, как Мин Юнги, но и не был лучом света в тёмном царстве, каковым Еын считала Чон Чонгука, появляющегося иногда в этой обители мрака и депрессии, каким видела дом, в котором теперь приходилось работать. Чон Хосок просто был, и одно это уже доводило слишком многих до желания удавиться — и едва ли в хорошем смысле слова. Он был вроде абсолютно и совершенно взрослым мужчиной, ни в чём не уступающим Юнги, но Еын казалось иногда, что она говорит со своим ровесником, каковых девушка не знала совсем. Особенно остро это ощущалось именно тогда, когда мужчина заглядывал в экран её ноутбука, пока она честно пыталась работать, и тыкал во всё подряд пальцами, спрашивая обо всём и ни о чём, хотя ответы наверняка даже не запоминал.

А ещё Чон Хосок знал то, что знать полагалось одному только Ан Минхо и ей самой.

— Нет, серьёзно, малышка, ты можешь перебраться ко мне.