Взамен обелисков – кресты

Он этой боли увидел тогда вдосталь,
Во времена, когда была война.
И вспоминал в Сольвычегодске госпиталь.
И себя, маленького пацана.

В центре города, а не где-то на окраине,

В старом купеческом особняке,
Располагались палаты тяжелораненых.
Он запомнил инвалида с костылём в руке.

И солдата с головой перебинтованной.

И кого-то ещё – без обеих ног.
И голос хриплый такой, взволнованный:
«Посиди со мною, пожалуйста, сынок!»

Помнил окна большие, занавешенные холстиною,

Печку железную, раскалённую до беды,
И коридоры холодные, гулкие, длинные…
И скрипучих кроватей тянущиеся ряды.

Вслух произносили приказ

                          Главнокомандующего Сталина.
Кто-то стонал. А кто-то на помощь звал.
Этот госпиталь – работа мамина.
И Вовка Сватковский, признаться, там часто бывал.

Он песни раненым пел без всякого разрешения.

Он им стихи, путая слог, из книг различных читал…
Он был для них источником выздоровления
И почти что ангелом-хранителем стал.

Он приходил сюда со школьными тетрадками,

Сшитыми из разрезанных старых ненужных газет…
А мужчины совали ему сладкое:
Сахар вместо давно позабытых конфет.

Он запомнил их глаза – распахнутые, большие.

Он вначале сахар не брал, но соблазн преобладал.
«Вы же… товарищи… извините… – больные», —
Им, испуганно и заикаясь, парнишка шептал.

А они – эти люди – настырны, тверды, настойчивы,

Из-под микстур кулёчки тянули: «Бери!
Нам ещё дадут, нам сладкого не очень хочется…
Только мамке ничего – слышишь? – не говори».

А он вприпрыжку бежал домой. И ждал возвращения

Мамы (она пораньше придёт, может быть).
Этот Вовка, как говорится, горел от нетерпения
Сладким чаем её хоть разик, но угостить.

А она ему такой разнос устроила!

А она ему говорила: «Ты, как фашист!»
А она его окончательно расстроила:
«Верни немедленно! Ну?! Откажись!»

А ещё, в подушку уткнувшись, плакала…

Он это помнил. Что в жизни не всё одинаково.
…Солнечным светом наступающий день залит.
Маму звали Токмакова Евдокия Яковлевна.
Медработник. А по должности, кажется, замполит.

Думал Вовка, мама будет сахару рада.

О, как хотелось маме своей угодить ему!
Он всё ещё ждал возвращенья солдата-брата,
Позже выяснилось, замученного в плену.

Это потом пришло вместе с победным годом,

Что он у неё на целом свете один.
…Долго ходила на пристань она, к пароходам:
«Может, с фронта вернётся мой старший сын?»

…Память опять ворошить просто ли?

Но иногда уже я представляю всерьёз
Время войны.
Сольвычегодский госпиталь.
И сахар,
           тающий
                     от детских
                                  горючих
                                              слёз.

В наступившем двадцать первом веке