Взаперти

— ЗАТКНИСЬ, — в стену меня швыряет, приближается резко и нож на меня наставляет.

— ПОМОГИТЕ.

— ПАСТЬ ЗАХЛОПИ, — пощечину отвешивает, такую мощную, что голова с хрустом шейных позвонков в сторону разворачивается.

— По… по… мо… ги-те… — шепотом жалким.

Одним рывком расстегивает молнию на моей куртке, хватается за подол платья и, со звуком трескающейся ткани, вздергивает его до самой груди.

— Коди… — беззвучным плачем срывается с губ.

"Он был где-то рядом… в этот день… когда моя жизнь разделилась на До и После. Когда моя жизнь сломалась. Когда сломалась я".

Коди…

— Давай, сучка, помоги мне немного, — рычит чертов маньяк, пожирая меня кровожадным взглядом, сдавливает пальцами тело, сам того не зная душу мою уничтожает.

Гремит пряжка ремня, слышится нездоровый смех и…

БАХ. Приглушенно, но совсем близко.

Нож возносится к небу, сверкая лезвием, спина маньяка предстает взору и он бросается на кого-то с громким взбешенным рыком.

БАХ.

Звон ударяющейся об асфальт стали, будто сверлом в голову вбивается, и тело этой вонючей мрази падает к моим ногам.

Обхватываю себя руками, сползаю по стене на асфальт и даю волю протяжным рыданиям, которым даже раскаты грома проигрывают в громкости.

— Эй? Эй. Посмотри на меня, — Коди роняет биту, обхватывает мое лицо ладонями и заставляет взглянуть на него. — Все хорошо, слышишь? Все хорошо, он больше не тронет тебя.

Не реагирую, просто смотрю, как дождевые струи кривыми дорожками сбегают по его лицу, срываются с кончика носа, с длинных ресниц. Смешиваются с кровью из длинного, глубокого пореза на щеке и темными каплями падают на землю.

Глазами огромными смотрит, лихорадочным взглядом по лицу моему блуждает, видимо понять не в силах, почему так резко замолчала и не двигаюсь даже, будто меня изнутри замкнуло.

А меня и вправду замкнуло…

— Как тебя зовут? — вдруг спрашивает.

— Это из-за меня… — бормочу елеслышно, не в силах оторвать взгляд от пореза на его лице.

Обхватывает меня за талию осторожно и с земли встать помогает. К себе прижимает, и ведет куда-то. Куда-то дальше по темному переулку и все время повторяет, что не опасен, что мне не нужно бояться и он лишь помочь хочет.

— Если бы ты не закричала… Черт. Вот выродка кусок, — ругается громко, открывая передо мной массивную стальную дверь.

Почему я не закричала?.. Тогда — в тот день… Почему не закричала? Трусиха.

— Думал, мне показалось, — усаживает меня на расшатанный стул у стены тесного, заваленного хламом помещения с ужасно низким потолком, с которого льется тусклый желтый свет и принимается что-то искать, мельтеша от стенки к стенке. — Черт. ЧЕРТ-ЧЕРТ. Где мой телефон?.. — За голову хватается и на меня вдруг смотрит. — Не понимаю… дождь стеной льет, как я твой крик услышал? Он… он будто в голове моей раздался. Черт, я не могу это объяснить.

— Потому что это все необъяснимо, — отвечаю севшим голосом, стуча зубами, и разглядываю десятки картин хаотично разбросанных по маленькой художественной мастерской Коди.

На каждой из картин изображена девушка со светлыми вьющимися волосами… Один в один как у меня. Вот она сидит в кафе и пьет кофе, вот сбегает вниз по лестнице, вот садится в такси, а вот она на пробежке в парке.

— Почему у нее нет лица? — застывшим взглядом смотрю на картину, где девушка держит в руках стеклянный шар с маленькой пластиковой тыковкой внутри.

— У кого? — не сразу понимает Коди. — А-а… не знаю. Просто… — Срывает покрывало со старого диванчика в углу и набрасывает мне на плечи. — Прости, надо было сразу… Черт. Да где этот телефон? Надо вызвать полицию пока тот урод… А, блин, вот он — в кармане был.

— Почему у нее нет лица?

— У тебя шок. Давай просто…

— Почему? — смотрю на него требовательно и лишь спустя несколько напряженных секунд, Коди пожимает плечами. — Не знаю, я постоянно ее рисую, вот так, без лица. Просто потому… потому что ни одно из лиц ей не подходит, не знаю… Я пытался, но… — И резко хмуриться начинает. — Слушай, прости за неуместный вопрос, но мы… мы раньше не встречались? Твое лицо, оно… кажется таким знакомым.

Объятия становятся моим ответом. Крепкие, живые, долгожданные… Обвиваясь руками вокруг шеи, прижимаясь щекой к груди, закрываю глаза и слушаю, как громко и часто бьется его сердце.

— Неожиданно.

— Спасибо, Коди… Спасибо.

Замирает на несколько долгих мгновений, а потом вдруг с таким отчаянием меня к себе прижимает, что больно становится.

— София… — дрожащим шепотом по коже. — Тебя зовут… София.

"Тик-так… ТИК… ТАК".

* * *

"… фишки не могли "прыгать" через фишки противника, однако, в отличие от других настольных игр сродни шахматам, в тафле, у каждого игрока было право обратного хода. Единожды за игру можно было изменить сделанный ход, вернуть фишку на исходную позицию и тем самым, возможно, изменить исход всей игры".

Телефон будто тонну весит, выскальзывает из рук, ударяет по полу.

Струи дождя бьют в кухонное стекло с такой мощью, словно до меня добраться хотят, в чувства меня привести хотят, дать отрезвляющую пощечину.

Молния кривой линией разрывает небо, как вспышка фотоаппарата ударяет по глазному нерву.

Кто-то воет на улице.