Взаперти

Снимать нас собираются прямо в приемной приюта, фотограф расставляет технику, наготове гример и взмыленная девушка с бейджиком «Рейчел». Жалуется:

– Мы думали, Нэб придет, поможет, я одна тут забегалась совсем!

– Он здесь работает? – уточняю по привычке.

– Да нет, волонтерит иногда. Он не обещал, что придет, но я предупреждала, что сегодня Ребекка не сможет, и хорошо, если он подменит…

Щебечет, причесывая предназначенного мне в фотонапарники огромного рыжего кота с драным ухом. Мы смотрим друг на друга с сомнением.

– Так что Нэб не пропал, вы не думайте, – улыбается Рейчел. – Но если вдруг он перестанет появляться, мы вам обязательно позвоним!

На том и договариваемся. Мне вручают кота с наставлениями:

– Вы не стесняйтесь! Погладьте его, за ухом почешите. Он только с другими котами дерется, а с людьми – просто душка.

Поглаживаю рыжий загривок. Нас с котом вертят туда-сюда, заставляют меня сесть на пол, поднять эти пять килограмм счастья себе на плечо. Кот шипит и впивается когтями, но терпит, как, впрочем, и я. Под конец фотосессии проникаюсь к зверю чем-то вроде чувства боевой солидарности – вместе пережили целый час мучений, причем, судя по довольному лицу фотографа, не зря. Хотя я бы все равно скорее собаку завел. Жаль, с моей работой нельзя – слишком часто домой только поспать возвращаюсь.

14 октября

Просыпаюсь медленно, еще достраивая снежный замок, который должен был стать чьим-то домом, и обдумывая, как буду его защищать. Не могу поверить – мне что, правда снился сон? Обычный человеческий сон. Какое счастье. Еще одно счастье – странное чувство, которое я не сразу узнаю, – отсутствие постоянной боли и усталости. Кажусь себе невероятно легким, хочется подскочить и помчаться делать – да что угодно!

Затормозить сложно, но я справляюсь. Встаю медленно, прислушиваясь к ощущениям. Неловко опираюсь рукой на край кровати, морщусь. Странно вспоминать, что неда вно не замечал боли, но скоро опять перестану. Действие таблеток кончится, а с ним и это счастье.

Оказывается, не страдать ежесекундно приятно, и думается лучше. Судя по тому, что в общей комнате никого, сейчас глубокая ночь. В желудке урчит, я наливаю себе стакан воды. Это улучшает мои мыслительные способности настолько, что я хлопаю себя по лбу. Не обязательно будить сестру, чтобы обратиться к ней.

– Запись, – говорю отчетливо, глядя в камеру. – Тебе не интересны остальные, но интересен я. С ними ты дружила. Я могу сделать что-нибудь, чтобы ты их отпустила? – Делаю паузу. – Второй вопрос. Продукты. Сейчас, надеюсь, все переживут голодовку, но еды в доме не хватит, чтобы дожить до первого этажа. Если ты хочешь что-нибудь в обмен – пожалуйста, скажи. Ты знаешь, я сделаю все, что потребуется. Конец записи.

Остальные, видимо, спят, готовить не из чего. Зато есть книги, и я прекрасно провожу время в обнимку с графом Монте-Кристо. Нужно предложить и дальше читать вслух. Сестра тоже будет слушать, а история нам обоим, по-моему, подходит. Жалко, до конца точно не доберемся, а я бы хотел. Я помню, как оно заканчивается.

Он потратил всю жизнь на месть. Хорошо, что мы не тянули так долго. Я не тянул. Если бы я это не начал, сестра жила бы, как прежде, может, не самым счастливым в мире человеком, но и не такой, как сейчас, когда я не знаю, не убьет ли она кого-нибудь. Если только меня, это не страшно, но сможет ли она остановиться, отомстив?

Бет вчера посоветовала не недооценивать Элли. Интересно, Электра и Элли – это разные личности? Или как было у меня с Миротворцем, только наоборот? Или как-то еще?

Как я скучал по собственной способности адекватно рассуждать! Понятно, что это ненадолго, но все равно приятно.

– Поздно спохватился, братик, – сладко зевают динамики.