Взаперти

– Я так понимаю, Алексей Николаевич, что ты проникся и согласен? – с деланой бодростью спросил Запасов.

– Да. Посижу на карантине. Только дайте мне на одну ночь вернуться в исправительное отделение. Надо проститься кое с кем. Чай, не зарежут до утра.

Оба полковника стали уговаривать Лыкова остаться в участке и не рисковать. Но тот был непреклонен:

– Федор Пакора мне, возможно, жизнь спас. Я же ушел и не поблагодарил его. А еще Миронов, Непокупной, Заседателев, Ребус, Простосердов, Вали-хан… Везите меня обратно.

Однако возвращать сыщика в замок было уже поздно. Ворота в девять часов заперли, даже Хрулева не пустили бы.

В результате Алексей Николаевич оказался в своей камере только в девять часов утра. Он тепло простился с Огарковым – во второй раз, но уже окончательно. Николай Викторович готовил к изданию сборник рассказов и обещал подарить его Лыкову с автографом.

Особый арестант сунулся в комнату Ивана Макаровича, но никого в ней не застал. У старших надзирателей свободен от обязанностей службы только один день в месяц. И он выпал на сегодня. Какая жалость…

Лыков обошел всех осведомителей и раздал им подарки. Вали-хану он вручил большой кулек с кавказскими специями. Заодно договорился с ним, что тот поступает в осведомители к Филиппову. Пусть ПСП знает, что творится за стенами тюрьмы… Ребусу достался столетний Талмуд, куряке Простосердову – огромная коробка папирос «Тары-Бары». Заседателеву сыщик подарил трубку из мореного дуба с янтарным мундштуком. И предложил войти в состав его личной агентуры. Лыков распоряжался в департаменте частью сыскного кредита, и сам решал, кому и сколько платить. Если требовалось, добавлял из своего кармана. Ивану Кирьяновичу он предложил двадцать пять рублей в месяц, плюс наградные за особо ценные сведения. Тот сразу согласился. Заседателев выходил на освободившуюся должность старшего надзирателя татебного отделения. Важная шишка! И хотя он не все сообщал Лыкову, но мог быть в новом качестве очень полезен.

Самый ценный подарок получил околоточный надзиратель. Алексей Николаевич еще раньше отдал ему четыреста рублей, проспоренных Кочетковым. А теперь не поскупился на серебряный портсигар изящной работы, с морским пейзажем. Но сказал при этом Федору:

– С дырявым легким пока не кури, дай ему зажить. Так что подарок тебе на будущее.

Пакора был растроган.

– Просьбы или пожелания есть?

– Есть, Алексей Николаич. Нельзя ли сделать так, чтобы ко мне сюда пускали…

– Крештопова и Головкова?

– Так точно. А то скучно без них. И вы уходите… насовсем.

– Я поговорю с его высокородием, он пойдет навстречу, – заверил сыщик околоточного. – Ну, выздоравливай. Буду думать, как тебе помочь.

– Это в каком смысле? – удивился Пакора.

– Привлеку своего адвоката, он человек юркий. Пусть попробует пересмотреть твое дело, уменьшить наказание.

Федор посмотрел с печалью и молча протянул руку.

Особо простился сыщик с добрым доктором Мироновым. Тот оказал заключенному немалую помощь. На память Николаю Николаевичу досталась серебряная чарка старинной работы.

Раздав моральные долги, Алексей Николаевич отправился в тюремную контору. По пути ему встретился Салатко-Петрищев:

– Дорогой сосед, желаю вам оправдаться и выйти на свободу! Дворянином и статским советником.

– А еще сыщиком. И уж тогда глядите, не попадайтесь мне!

– Сокол мух не ловит, – льстиво хихикнул мошенник. Лыков вдруг захотел на прощанье сделать приятное и ему. Он отвел Евстратия Агафоновича в сторону и спросил:

– Говорят, вы спрятали краденые капиталы в Вене?

Тот напугался:

– А что не так?

– Скоро, не позже шестнадцатого года, начнется война с Германией. И с ее союзницей Австро-Венгрией. Тогда всех русских там арестуют, а их активы конфискуют.

– Да вы что… – расстроился ложный банкрот. – Но насколько вероятен такой исход? Болтают много, однако…

– Увы, весьма и весьма вероятен. Россия спит и видит, как бы ей заполучить Дарданеллы. А генерал Фадеев давно говорил: «Путь на Царьград лежит через Вену».

– Хм. А куда же тогда переводить средства?

– Лучше всего во Францию, – посоветовал сыщик. – В войне она будет на нашей стороне, хорошее отношение к русским гарантировано.

– Спасибо… – проговорил Салатко-Петрищев в глубокой задумчивости и ушел к себе, спотыкаясь на каждом шаге.

В канцелярии Алексей Николаевич дружески простился с Кочетковым. Правда, ему показалось, что смотритель рад избавиться от беспокойного арестанта. Лыков похлопотал насчет товарищей Федора Пакоры, взял билет на выход и телефонировал Азвестопуло:

– Приезжай, заберешь меня.

Помощник ответил:

– Вас там давно ждут.

– Кто?

– Да есть желающие…

Заинтригованный Лыков поспешил во двор. Вдруг его перехватил Непокупной. Сыщик обрадовался:

– Иван Макарович! А я заходил к тебе, мне сказали, что у тебя прогульный день.

– Так и есть. Но Иван Кирьянович Заседателев сообщил, что вас перевели в Литейную часть и вы приехали попрощаться. Вот бросил все – и сюда.