Взаперти

– Есть новое, господин Лыков. Сейчас спор между нами перешел из теоретической в практическую плоскость. И от того, как он разрешится, зависит ваша судьба.

В камере следователя повисла тягостная тишина. Первым ее нарушил Чегодаев-Татарский:

– Ну-с, а второго тоже не вы били?

– Дригу? Им занимались люди Кошко. Насколько я знаю, с приходом в МСП Аркадия Францевича лупить на допросах там перестали. Хотя в бытность его в Риге, вы помните, рижские застенки неоднократно склоняли в либеральной прессе.

Лыков напомнил князю о прошлых грехах нынешнего начальника МСП. Будучи шесть лет назад начальником сыскного отделения Рижской полиции, Кошко широко практиковал избиения арестованных.

– Кстати, о либеральной прессе. – Надворный советник опять полез в портфель и вытащил том очерков журналиста Дорошевича. – Читали у него известную статью «Пытки»? Здорово он в ней вас… и вам подобных пригвоздил к позорному столбу? Согласитесь, что здорово.

Алексей Николаевич скис. Очерк про пытки в полиции действительно наделал шуму в 1907 году. Дорошевич описал, как вышибали признания в Одессе, дознавая убийство банкира Лившица. Преступление совершила банда Томилина, но ответили за него неповинные люди. Истязаниями сыщики довели их до того, что они сознались в том, чего не совершали. И лишь на суде это вскрылось. «Убийцы» не смогли даже описать внешность якобы задушенного ими банкира. И хотя их уличили во лжи, в зале суда многие повторили ложное признание. Поскольку сыщики им заранее сказали: откажешься – опять к нам попадешь. И тогда то, что мы делали с тобой в первый раз, покажется мелочью по сравнению с новыми мучениями… Дорошевич напомнил о похожих случаях в Москве, когда сыском там командовал большой друг Лыкова Эфенбах. Да чего говорить? По всей России такое было в ходу. И часто доставалось не убийцам и разбойникам, а ни в чем не повинным людям, на которых по каким-либо причинам падало подозрение. Полицейские могли бегать, собирать улики, искать свидетелей – а это долго и муторно. Проще было взять подходящего субъекта, безответного, не имеющего покровителей, а еще лучше в прошлом судимого, и заставить его признаться.

– Максим Васильевич, вы же знаете, что я такими делами никогда не занимался, – с упреком сказал следователю статский советник. – Другие занимались, но не валите всех в одну кучу.

Чегодаев-Татарский слегка смутился, но быстро вывернулся:

– Книгу Дорошевича вам пересылает сам Щегловитов.

– С какой же целью?

– Его превосходительство велел передать, что так, как там, в вашем случае не будет.

– Что значит «как там»? – с раздражением поинтересовался Лыков. – Где это – там?

– А в очерке про пытки Дорошевич указывает, что факты избиений всплывали на суде постоянно, однако никаких прокурорских проверок по ним не назначалось. Так вот, теперь пойдет по-другому. И беззаконных действий полиции мы не допустим. Начали уже людей убивать! Про вас многое рассказывают, господин Лыков. Слишком часто ваши подозреваемые погибали при аресте. В Одессе последний раз – помните? Вы искали, причем долго искали, рецидивиста Балуцу. А потом его вдруг нашли исколотого ножом в парке. Кто убил, за что – местная полиция так и не выяснила. Но подозрение падало на вашего помощника Азвестопуло, у которого Балуца казнил родителей. И на вас как его сообщника. Продолжить? Вот, пожалуйста: Ростов-на Дону. Там погибли три брата Царевых. Младшего вы, не стесняясь, отдубасили до смерти…

– Он напал на нас с женой! – возмутился Алексей Николаевич. – Постыдитесь собирать сплетни! Запросите лучше ростовскую полицию, они вам расскажут, как было дело. Антип Царев и с ним еще трое пытались ограбить нас. С оружием, кстати[36]. Все это есть в документах, поднимите их, а потом только говорите такие резкости.

Следователь сбился с тона, но после паузы продолжил:

– А два других брата?

– Смотрите документы, – отрезал сыщик. – Я уже понял, как тенденциозно вы относитесь к каждому факту. Торопитесь выполнить прямое указание вашего министра? Чинишко не в очередь хотите получить? И ради этого готовы топить человека, с которым много лет бок о бок выкорчевывали уголовную заразу. Эх… стыдно смотреть.

После таких слов разговор окончательно разладился. Князь Чегодаев-Татарский отказался ознакомить Лыкова с протоколами допроса сокамерников Мохова, хотя сначала и обещал это сделать. Алексей Николаевич потребовал очной ставки с каждым из пятерых. На вопрос, что говорят косвенные свидетели – тюремные надзиратели, князь ответил грубо: все будет написано в обвинительном акте, тогда и узнаете. И отпустил сыщика.

Такое начало не предвещало ничего хорошего. Лыков понял, что судебная система получила указание от обер-прокурора[37] посадить его за решетку.