Вздымающийся ад [Вздымающийся ад. Вам решать, комиссар!]

— Прошу вас передать мне все материалы по этому делу.

Казалось, Циммерман готовится к прыжку и в нем вдруг пробудился легендарный старый лев.

Позднее об этом рассказывали так:

1. Рикки, владелец ночного клуба:

„…мое заведение имеет безупречную репутацию. Хотя, конечно, осложнения бывают. Но в конце концов, не могу же я выбирать посетителей, а с полицией человек должен сотрудничать, если хочет жить тихо и спокойно…

…ну, тут за меня взялись эти довольно милые ребята, что расспрашивали о Фоглер, и даже заплатили за шампанское, которое не пили. Хотели только знать, кто настучал на Фоглер…

…вначале отказался. Но Михельсдорф ведь от меня не требовал, чтоб я молчал об этом, ну я и назвал имя Неннера…“

2. Джонатан Шонбауэр, сотрудник и приятель Неннера.

„Такой исключительно творческий характер деятельности, которой мы занимаемся, требует от художника отбросить все личное, добиться абсолютной независимости от окружающего и тем достичь способности выражать истинную суть вещей. Это великая миссия, которой достойны немногие.

Но к ним не относились, убежден, ни Амадей, ни Манфред. Не было у них творческого дара. Они все время были слишком заняты сами собой“.

3. Ирен Бригитта Виснер, фотомодель.

„…они ворвались в этот мой курятник, как угорелые, словно с ума сошли! И не хотели ничего, лишь выговориться в моем присутствии. Амадей, правда, дал мне четыре или пять бумажек по полсотни и заявил:

— Ну, милая, мы и разделали этого типа!

А Манфред рухнул на мою постель, добавив:

— От чертова мэтра, так любящего потроха, мы избавились!

Долго они не задержались — около двух уехали в „ягуаре“ Амадея“.

* * *

Фон Гота явился к комиссару, когда тот рылся в документах, доставленных от Кребса. В темном велюровом плаще, наброшенном на темно-синий смокинг, он походил на рекламу элегантной мужской одежды.

Но Циммермана эта демонстрация моды не тронула. Без всякого вступления он начал:

— Для вас есть особая задача, — и подал листок с заметками. — Эти имена вам, конечно, известны.

Фон Гота с немалым удивлением просмотрел список.

— Я должен проследить за ними?

— Нет, только найти и доставить сюда! — велел Циммерман. И можете забыть, что речь идет о моем сыне и сыне доктора Шмельца. Найдите их, ще бы они ни были.

У меня дома, или у фрау Шмельц, или на холостяцкой квартире Амадея!

— Можете на меня положиться, — фон Готе с трудом удалось скрыть свое удивление.

Точное время: 03.21.

* * *

Еще через три минуты, в три двадцать четыре, в кабинет Циммермана вошел Келлер, сопровождаемый Фельдером и псом. Кивнув, он уверенно сел за свой бывший стол, а пес столь же привычно занял единственное кресло. Фельдер остался у двери, с любопытством наблюдая за происходящим.

— Ну, что у тебя за проблема? — спросил Келлер.

— Главная проблема в том, что мне вообще приходится заниматься этим делом, — сказал Циммерман. Произнес он это так безразлично, словно излагал содержание служебных инструкций. — В нем замешан мой сын, хотя пока не ясно, до какой степени. Как ты думаешь, мне следует продолжать?

— Решать ты должен сам! Насколько понимаю, ты все равно не отступишь, и правильно сделаешь, — констатировал Келлер. — Что еще?

— Прошу тебя, помоги. Если хочешь, считай эту просьбу официальным обращением.

— Все в порядке, — остановил его Келлер. — Что ты уже успел сделать?

И тут Циммерман поступил как истинный криминалист. Решил начать следствие прямо на месте, считая — что не выяснено сразу, то пропало навсегда.

— Ладно, начнем с трупа, — согласился Келлер и встал.

* * *

Точное время: 03.52.

Место происшествия на Кенигинштрассе блокировали три патрульные машины. Зевак, по счастью, почти не было, и не составило труда от них избавиться. Там уже стоял микроавтобус следственной бригады Молера, имевшей репутацию прекрасно сыгранной команды, которая мало говорит, но много делает. Их фотограф Франц Бретшнайдер был мастером такого же уровня, как и паталогоанатом Рогальски.

Тот был откровенно рад, увидев, как из темно-красного БМВ без опознавательных знаков полиции появились вначале „серый кардинал“ Циммермана Фельдер, потом и он сам, за ними пес и, наконец, бывший учитель Рогальского Келлер.

Приветствуя их всех, Рогальски размахивал заполненным протоколом:

— Первые результаты!

— Все сделано, как обычно, на уровне, — заметил Келлер, просмотрев документ, и, позабыв о своей отставке, скомандовал: — Свет!

С патрульных машин на труп навели прожектора. Достав из кармана чехлы, Келлер натянул их на ботинки. Следы, которые он теперь оставлял за собой, настолько отличались от остальных, что спутать их было невозможно. Потом он тщательно осмотрел все вокруг трупа, пока не прикасаясь к нему, лишь движением руки указывая нужное положение прожекторов. Только потом натянул резиновые перчатки и занялся подробным исследованием трупа, умудряясь при этом сохранять его прежнее положение.