Взгляд

Все факты подтверждали объяснения Коула, как бы самой Ане ни хотелось обратного. Кто бы ни захватил Джаспера — психпатруль или смотрители, — они, видимо, выполняют указания Коллегии, защищая анализ на Чистоту, так что вряд ли вернут ему свободу. Ана представила себя пожилой женщиной, ведущей призрачную жизнь в Городе. Одинокой. В окружении людей, которые ведут себя как безумцы, независимо от того, так ли это на самом деле. И ей придется жить в страхе, ожидая, что в один прекрасный день психпатруль явится за ней, потому что ей известно, что они сделали с Джаспером.

Она продолжала лежать, погруженная в горькие мысли, но какой-то уголок ее сознания отреагировал на музыку. Нечеткие, глухие ноты. Они прикасались к ней, словно трепещущие крылья ангелов. Они вливались в нее, теплые, как солнечный свет.

Влажный сук в пылающей топке затрещал, загораясь. Она вдохнула дым от поленьев и позволила музыке постепенно вернуть ей целостность: каждая нота скрепляла ее, словно крошечный колючий стежок. Когда мелодия стала печальнее и таинственнее, она перевернулась на живот и подтянулась на диване, чтобы посмотреть через подлокотник.

Коул сидел у пианино спиной к ней. На книжной полке горела лампа, мягко очерчивая его лицо и бросая тени на пальцы, снующие по клавишам.

Она стала его рассматривать, невольно пытаясь понять, каким образом человек, который рос у опекунов, в приюте и замкнутой секте, может вот так играть.

Музыка затрепетала, словно пламя свечи на ветру: ноты неуверенно мерцали. Прозвучал финальный аккорд, чуть продлился и погас. Коул опустил руки и мгновение сидел неподвижно.

— Ты еще здесь? — спросил он, нарушая странную и значительную тишину.

— Да.

Она села, плотно завернув одеяла вокруг плеч. Ей было трудно заставить себя посмотреть на него. Она была слишком потрясена музыкой и стеснялась своего недавнего срыва.

— Я никогда раньше эту пьесу не слышала, — сказала она. — Как она называется?

— «Ясновидение».

— «Ясновидение», — повторила она, стараясь запомнить.

Встав на диване на колени, она посмотрела через плечо Коула на ноты. Нотную бумагу покрывали какие-то странные знаки. Он опустил крышку пианино и повернулся на табуретке, так что они оказались лицом к лицу. Их разделяло всего сантиметров тридцать. С такого близкого расстояния Ана рассмотрела шрам, рассекавший его левую бровь, ямочку на подбородке, квадрат татуировки на шее. Ее взгляд невольно задержался на изгибе его нижней губы. Губа растянулась в улыбку. Внезапно поняв, что уже долго разглядывает его, она отстранилась.

— Ну, — спросил он, — как тебе вещь?

Ана повернулась к огню и стала смотреть на язычки пламени за почерневшей дверцей печки.

— Когда я слышу такую музыку, — ответила она, — мне бывает трудно поверить, что мир материален, что есть только вот это, — взмахом руки она указала на кубрик и все те материальные объекты, которые их окружали. — Потому что есть что-то, чего мы не знаем, но что запечатлевается в музыке. Это все-таки есть. Это можно почувствовать.

— Да, — согласился он, — совершенно верно. — У нее за спиной заскрипела табуретка, потом что-то стукнуло. Он начал рыться в вещах, сложенных на деревянной полке, прибитой к стене, и наконец достал футлярчик с дискетой, она была размером с ноготь большого пальца. — Это запись «Ясновидения», — сказал он, передавая ей футлярчик. — Оставь себе.

Его темные зрачки казались провалами, в которые ее затягивало. Она встала и протянула руку за записью.

— Это… это ты написал! — сказала она с внезапным озарением.

Их пальцы соприкоснулись. Он улыбнулся. Секунду она смотрела в эти темные провалы — и сила тяжести вдруг исчезла. Она падала. Она падала — и более пугающего и волнующего чувства никогда раньше она не испытывала!

— Тебе надо бы отдать запись кому-то, кто сможет с ней что-то сделать, — промямлила она.

— Поэтому я и даю ее тебе.

— Мне? — Почему вдруг ей? Коул наверняка знает массу профессиональных пианистов, которые могли бы исполнить для него эту вещь. — Я… — Она обхватила футлярчик пальцами, скользнув по его коже. — Боюсь, что я не понимаю. Но — спасибо.

Коул сложил ноты и спрятал их в табуретку, где оказалась целая кипа похожих листков.

Она шагнула ближе и положила ладонь на закрытую крышку пианино. Она уже три дня не садилась за рояль, и после такого множества острых эмоций и с кипящим в ее голове «Ясновидением» потребность играть стала непреодолимой.

— Можно? — спросила она.

Коул кивнул. Она открыла клавиатуру. Он подвинулся, освобождая ей место на табуретке. Она тихо нажала одну из клавиш и начала осторожно подбирать его мелодию.

— Ты по-прежнему собираешься найти Джаспера? — спросил он.

Ана негромко наигрывала, обдумывая его вопрос. В Большом Лондоне было не меньше шестидесяти сумасшедших домов. Психпатруль и смотрители могли засунуть его в любой из них. Или же они могли сделать с ним нечто совершенно иное.