Взгляд Бездны (СИ)

Остальное Алиса знала и так. В рассказе Джека не было ни капли лжи. Тем тяжелее было понимать, что пусть и не по своей воле, но она была причастна к гибели людей. С каждым шагом холодная ярость всё больше охватывала её. Её тело использовалось не только для грязных утех отвратительного негодяя, куда хуже было то, что его использовали как орудие для убийства.

— Ты точно хочешь идти? — с сомнением спросил Страйф, глядя, как Алиса выбирается из вагонетки. — Не хочется мне отпускать тебя одну, девочка.

— Вот, держи, — Алиса вытащила небольшой Исцеляй-гриб из сумки с боезапасом и протянула парню. — Если получишь рану или устанешь сильно, откуси маленький кусочек.

Страйф взял гриб, задержав руку на ладони Алисы. Наклонился и прижался губами к тонким замурзанным пальцам.

— Маленькая такая ручка, нежная, — сказал он, с грустью глядя на девушку, — но сильнее всех, что я видел в жизни. Вернись, Алиса. Просто вернись. Всё будет так, как ты захочешь, только вернись!

Столько нежности и теплоты было в его голосе, что Алиса едва не застонала от боли, которую они ей причинили. Она успела привыкнуть к мысли, что отвратительна и грязна для любви, и теперь поведение Страйфа ломало те барьеры, что она воздвигла вокруг себя.

— Ты совсем не знаешь меня, — ответила она, отняв руку, — не знаешь, чего хочешь. По моей вине гибли люди, я видела негодяя, надругавшегося над моей сестрой, но промолчала об этом. Предпочла выдумать несуществующего монстра, чем признать свою трусость и эгоизм. Я молчала годами, Страйф, потому что была слишком эгоистичной, чтобы признать чужие страдания. Я не хотела видеть ничьих мук, кроме собственных.

— Сколько тебе тогда было? — спросил он, не делая попыток снова приблизиться.

— Не помню… лет десять, когда погибла семья… и потом… — Алиса прикусила губу.

— Напуганный ребенок, — кивнул Страйф, — не казнись из-за этого, девочка. Дети мало что могут изменить. Я научился драться. Но я все-таки не девчонка… хочу сказать, я мог драться, чтобы защитить… — он запнулся, затем продолжил так же взволнованно, — и всё-таки, не уберег я её. Сестренку мою. Кэтрин её звали. Было ей всего ничего, и не жила, можно сказать. Я вышел еды поискать, а к ней… наведались… Пришел домой, а Кэтрин уж стылая была. Кинулся на улицу, расспросил кого мог. Молчали, конечно, боялись. Но… В общем, выяснил я, кто это был, хотя и так подозрение имел. Я, конечно, потом их выследил. Ни одного в живых не оставил, и умерли они невесело, можешь поверить. Но сестренку мне это не вернуло. Ну да что теперь говорить? Что было, то прошло. А прошлое должно уйти. Я отпустил своё, и Кэтрин отпустил, хотя и тяжко было на первых порах. И ты отпусти.

Алиса молчала, слишком оглушенная, ошеломленная его признанием, и особенно последними словами. Отпустить прошлое… Такое ей не приходило в голову. Она цеплялась за пожар, за последовавшие годы непрекращающегося кошмара, за чудовищное чувство вины. Слова Страйфа что-то изменили в ней, она чувствовала себя вскрытой, распотрошенной. Все грехи и страхи копошились в ней, словно черви, причиняя боль пополам с противоестественным наслаждением. В памяти всплывали ночи с Бамби, его отвратительные ласки, оставлявшие после себя такое же послевкусие.

— Ты не делил постель с убийцей и мучителем твоей сестры, — сказала она, и поразилась тому, как безлико, безразлично прозвучал её голос.

Страйф пожал плечами. Казалось, слова Алисы не удивили его.

— И ты делала это по своей воле?

Алиса подошла к нему, чувствуя себя скорее ледяной статуей, нежели живым существом. Страйф осторожно обнял её и прижался губами к макушке. Он был горячий, точно лава, и это причиняло почти такую же боль, как и настоящий огонь. Но в этом объятии, почти братском, Алиса вдруг почувствовала, как его слова просачиваются в её душу и выжигают в ней остатки преград, страхов, сожалений.

— Я должна идти, — сказала она, с трудом заставив себя поднять голову от его груди, — но если останусь жива… я обещаю тебе… обещаю… подумать…

Его губы прильнули к её лбу.

— Просто вернись.

Переходы замка были знакомы ей. Кроме того она чувствовала, что проклятый демон сам желает их встречи. И его желание вело её подобно Ариадниной нити сквозь зловонные коридоры, сотканные из ошметков гниющей плоти. Она почти не запоминала переходов, темных коридоров. Лишь однажды, очутившись в старой королевской библиотеке, остановилась возле поваленного стеллажа и присела прямо на пол. Рядом лежала книга, потрепанный томик в кожаном переплете. Имени автора указано не было. Но открыв первую страницу, она натолкнулась на строчки, написанные от руки каллиграфическим почерком.

«Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя…»