Взгляд и нечто

У блиндажа на корточках сидел Пастушков, рассматривая разложенные на земле штаны и, очевидно, обдумывая, как поставить заплату. Увидев комбата, он не спеша встал и свернул штаны.

— Серка расседлывать? — спросил он, и в самом тоне вопроса, и в том, что за ним не последовало обычных других, Вергасов отметил что-то новое, не такое, как бывало всегда.

Сидевший в землянке за очередным донесением писарь посмотрел на него тоже как-то необычно, боком, начштаба же поднял лишь голову и спросил: «Ну, что там нового?» — повернулся на другой бок и сразу же захрапел.

Вергасов молча вышел. У входа, уткнувшись лицом в сумку от противогаза, спал батальонный почтальон. Вергасов остановился над ним.

— Другого места не нашел? Под самым штабом развалился.

Солдат суетливо встал, одергивая гимнастерку. Взгляд Вергасова скользнул по его растерянному, не проснувшемуся еще лицу и упал на летучую мышь на дверях.

— Сотри ее… К чертовой матери! — и посмотрел опять на почтальона. — А то дрыхнут, дрыхнут, круглые сутки дрыхнут.

Вергасов прошел на кухню, в обоз, забраковал кашу, отчитал помпохоза за неподкованных до сих пор лошадей, вернулся в рощу, постоял над Межуевым, который рисовал карикатуру на потерявшего лопату бойца третьей роты — лопата была почему-то в два раза больше бойца, но солдатам карикатура нравилась, и они весело над ней смеялись, — и лишь тогда направился к Ильину.

Ильин сидел на патронном ящике и брился. Увидев комбата, встал.

— Продолжайте, продолжайте, — сказал Вергасов и после небольшой паузы добавил: — Красоту наводите?

— Тороплюсь, пока совсем не стемнело.

Вергасов сел на пенек. Ильин, сморщившись, брил губу.

— Вы безопасной бреетесь? — спросил Вергасов.

— Угу, — не открывая рта, ответил Ильин.

Больше они не произнесли ни одного слова до самого конца бритья. Когда бритье кончилось и кругом на полверсты запахло тройным одеколоном, Вергасов вынул из кармана сложенный вчетверо листок и протянул его Ильину.

— Прочитайте.

Ильин развернул листок. Это был приказ по дивизии. Он читал его долго, все время кивая головой, видимо одобряя.

— Что ж, очень приятно. Ничего не скажешь, очень приятно, — он даже слегка покраснел. — Только вот машинистка у них не очень-то. Ваша фамилия разве через «ы», Выргасов?

Вергасов, не глядя, положил в карман приказ. Долго застегивал пуговицу. Потом сказал:

— Я не буду его зачитывать перед строем.

— Почему же? — удивился Ильин. — Такой приказ и не зачитать? Ведь солдаты…

— Вам должно быть ясно, почему я не могу его читать.

— Нет, не ясно.

Вергасов исподлобья посмотрел на Ильина.

— Я хотел вас отстранить от командования ротой, — глухо сказал он. — Знаете вы это или нет? И именно за то, за что вы… и я, — добавил он совсем тихо, — получили сегодня благодарность. — И помолчав: — Теперь ясно?

— Если из-за меня, — тихо сказал Ильин, — то не стоит. Я не придаю этому никакого значения. Я понимаю, что…

— Нет, не понимаете. В том-то и дело, что не понимаете. И очень многого не понимаете. — Вергасов искоса, не поворачиваясь, глянул на Ильина. — А я, оказывается, и того больше…

Он наклонился, поднял с земли гильзу от патрона, некоторое время ее разглядывал, потом размахнулся и запустил ее.

— Когда бросаешь, надо бросать всем телом. Ясно? И вообще… Пошли ко мне, а?

Ильин сразу даже не понял:

— Куда?

— Ко мне. У меня коньяк трофейный есть.

Ильин сконфуженно улыбнулся.

— Я же, вы знаете, товарищ капитан, не очень-то…

— А кофе вы пьете? — перебил Вергасов, и в глазах его появилось то веселое, мальчишеское выражение, которое так нравилось всегда Ильину.

— Кофе пью.

Вергасов рассмеялся.

— Севрюк-то наш, повар, целый мешок кофейных зерен раздобыл. И не знает, что с ними делать. Целый час, говорит, варю, варю, и ни черта не получается. Сергеев! — крикнул вдруг Вергасов так, что сидевший неподалеку солдат испуганно обернулся. — Или кто это там сидит? Будут спрашивать командира роты, скажешь, что у комбата, коньяк пьет…

1958

Рассказы

«Землянка»