Взгляд и нечто

Раз пятнадцать звонила Москва. Наконец, в четверг, 22 июля, после встречи с Раском, тут же в здании ООН все решилось. Громыко оказался на высоте. Выторговал-таки «Тильзит» — Гласборо, маленький городок на пути между Вашингтоном и Нью-Йорком (даже не на полпути — от Белого дома 201 километр, а от Советской резиденции — 168, вот как!). Оно, конечно, интересно было бы побывать в Белом доме (сравнить, например, с Елисейским дворцом или Букингемом), но гонор не позволял. Алексей Николаевич невольно вспомнил, как в двадцатых годах приезжало к нам в Союз первое коронованное лицо, афганский падишах Аманулла-хан, и как препирался тогда Наркоминдел с афганской стороной о длине бархатных ковровых дорожек, которые должны были быть выстланы на пути падишаха… А теперь… Ну, да ладно, была не была…

В пятницу 23 июля, ровно в 11 часов, президент Соединенных Штатов Америки приветствовал председателя Совета Министров СССР в маленьком уютном салоне старомодного особняка с милым названием «Куст остролистника» (Халенбуш).

Историческая встреча («Ей-богу же историческая», — подумалось Алексею Николаевичу у входа в этот самый уютный, в викторианском стиле салон) началась минута в минуту под аккомпанемент басовых ударов старинных часов, стоящих в углу салона.

Обменявшись улыбками и крепким мужским рукопожатием, президент и премьер сели за небольшой круглый стол, на котором вместо традиционных флажков стояли два букета — один пунцовых роз, другой тоже из роз, но трехцветный — красные, синие и белые цвета американского флага. Алексей Николаевич, впервые в жизни увидав синие розы, как любитель и немножко даже знаток цветов хотел спросить об их происхождении, но посчитал это неуместным для начала («успею еще») и, пытаясь не потерять улыбку, что было ему всегда трудно, сел за стол. Рядом сели переводчики. Больше никого не было — Громыко и Раск совещались в другом салоне.

Джонсон был в темном костюме с галстуком в полоску, Алексей Николаевич, как обычно, — в черном. И опять же посторонние наблюдатели (в данном случае переводчики, как во вторник Анна Пантелеймоновна) невольно обратили внимание если не на полное, то, во всяком случае, на частичное сходство двух государственных мужей, на сходство их носов — у обоих они были мясистые, пористые и висячие. В остальном сходства не было, особенно в подбородках — у Джонсона энергичный, вперед, а у Алексея Николаевича мягкий, рыхлый и назад. Зубы у обоих были превосходные, так что определить, у кого из них лучший протезист, было трудно.

Начал Джонсон.

Поприветствовав Председателя Совета Министров на американской земле и напомнив, что это шестая встреча руководителей обеих стран (напомним и мы: Тегеран — 1943, Ялта — 1945, Потсдам — 1945, Женева — 1955, Кэмп-Дэвид — 1959, Вена — 1961), он сразу же приступил к делу.

— My dear, — сказал он, — газетные обозреватели, чем бы ни окончились наши переговоры, все равно скажут, что определенную пользу они принесли. Так вот, чтоб польза эта была действительно определенной, а не расплывчатой, предлагаю для нашего совещания дух, как пишут в ваших газетах, — тут Джонсон улыбнулся, — полнейшей откровенности.

Он вопросительно посмотрел на своего партнера. Тот молча кивнул: «Куда он гнет, собака?».

Джонсон продолжал:

— Поэтому я позволю себе быть с вами предельно искренним, отбросив в сторону все дипломатические приемы. К этому призываю и вас. Идет?

Алексей Николаевич, еще больше насторожившись, вторично кивнул головой.

Тут Джонсон после небольшой паузы перегнулся вдруг через стол и слегка похлопал Алексея Николаевича по плечу.

— Так вот, старина (old fellow), не будем друг перед другом валять дурака. Израиль Израилем, арабы арабами, а все дело в Китае. Так ведь?

«Так, так, так, — подумал Алексей Николаевич. — Вот куда старый хрен заворачивает. Нет, что правда, то правда, но миновать Израиль все-таки не удастся…»

Джонсон точно дочитал его мысли и живо сказал:

— Не-ет, на Ассамблее гните свою палку по-прежнему — осуждайте, требуйте, клеймите. Вы придумали эту Ассамблею, вам и расхлебывать ее. Понимаю, как это трудно и неблагодарно, но тут уж ничего не поделаешь, спутались с арабами — пеняйте на себя. Но дело, повторяю, не в них, дело в Китае… Давайте же в конце концов уступим старику Мао и согласимся с его утверждениями, что Россия и Америка объединились для борьбы с ним…

«Фу, черт… — Алексей Николаевич вспотел, — как с ним говорить? Припер-таки к стенке. И прав же, сволочь, но нельзя же так-таки ничего не сказать об Израиле…» — И тут же в самом кратком виде изложил содержание своей собственной речи на Ассамблее.

Джонсон терпеливо выслушал, глядя в окно, а когда Алексей Николаевич закончил, недоумевающе развел руками.

— Я-то думал, что мы поговорим с вами как мужчина с мужчиной, а вы мне о том, что я в газетах уже читал. Нехорошо, не по-мужски…

Алексей Николаевич перебил его и, чувствуя, что его куда-то заносит, но не имея сил сопротивляться, заговорил об аннексии, беженцах, возмещении убытков…

Джонсон шутливо замахал руками.